– Если хочешь разбудить василиска, спеши, – произнесла она, обернувшись на звук шагов Фади. – Если он откликнется на твой зов, душа соединится с телом и больше его не покинет.
С этими словами она пошла прочь и через сотню шагов растворилась в толще скалы. Фади присела у головы Хаорте и прикоснулась ладонью к холодной чешуе. Признает ли он ее, когда проснется, полюбит ли? Не будет ли ему поперек горла ее ласка? Мысли появлялись и исчезали в голове, и ни одна не задерживалась надолго, словно вовсе не занимала ее любовь неразумной твари, а было достаточно того, что она, Фади, его любит. Склонившись над неподвижным чудовищем так низко, словно желала его поцеловать, она позвала негромко:
– Ладе, ладе, слушай меня. Я шла через леса и скалы, чтобы встретиться с тобой. Мне явились такие чудеса, каких ты и в самом диковинном сне не увидишь. Я, как змея, выскользнула из лап смерти и опустила пелену на ее глаза, дабы смерть не видела моей тени. Ладе, ладе, слушай меня. Я покажу тебе свой дом, что стоит в красных скалах у берега южного моря. Там песок и глина, сады и солнце. Там вдосталь еды и никогда не бывает холодно. Там покой и свобода – и мы с тобой отправимся туда, когда ты наберешься сил. Ладе, ладе, выйди ко мне.
Так говорила она, и казалось, огромный змей перестал трепетать в агонии, слушая ее голос, – пока горячий выдох не коснулся ее лица, а маленький вьюрок, пролетавший мимо, не оборвал свою весеннюю песню, рухнув замертво.
Среди всех заклинаний мира Фади Рохи отыскала правильные слова.
"Василиск и волшебница", 2016 год
С другой стороны, у меня снова появилось вдохновение писать прозу. Сейчас у меня есть довольно проработанные планы двух рассказов - один фэнтезийный, легкий и романтический, с немалой долей юмора и вайбом "Матери-ящера". Надеюсь написать его в отпуске. Второй - научно-фантастический, глубоко личный, с реальным действующим лицом и тонной матчасти, начало которого написано было еще десять лет назад. Его я не знаю, когда закончу, надеюсь, за лето. Ибо для того, чтобы увидеть свет, ему все эти десять лет не хватало концовки, которая отвечала бы на вопрос "для чего это все".