Вы не виновны до тех пор, пока не начнете оправдываться.

Если речь не идет о специально устроенном разбирательстве, оправдания — плохой способ доказать правоту. Наглядный пример, который я уже тут упоминала, был на Зимней Фандомной Битве. У команды Контрреволюции увидела на баннере политического лидера прошлого века, не узнала и спросила, кто это. Мне ответили, мол, Франсиско Франко и написали целый абзац в духе "не подумайте, мы не поддерживаем его идеи, просто нужно показать контрреволюцию во всех ее проявлениях" и так далее. Если бы не эти извинения, мне бы в голову не пришло, что в баннере с Франко есть злой умысел.

Другой пример, уже не только мой, думаю, многие с этим сталкивались. Приходишь в новый дневник, читаешь эпиграф, а там: "Да, я лесбиянка (мусульманин, инвалид, демократ, роялист, православный, толерантный, нетолерантный, нужное подчеркнуть), имею на это право, кому не нравится — прошу на выход". И, казалось бы, до того, как увидеть эпиграф, ты не собирался закрывать дневник лишь потому, что его ведет лесбиянка. Но, увидев гневную отповедь, невольно думаешь: видимо, лесбиянка — это плохо, пойду-ка отсюда.

Нам же кажется странным, если человек будет заявлять, что его зовут Саша, он имеет на это право, а кому не нравится — пусть уходят. В имени Саша нет ничего страшного, его носит множество людей, и, конечно, владелец имеет на него полное право. Так почему стоит оправдываться за свои взгляды или во всеуслышание заявлять, что любите свой пол? Никто ведь не пишет: "Меня зовут Лена, я замужем и сплю со своим мужем, кто против замужних Лен — на выход". Можно возразить, что замужних Лен пруд пруди и общество это одобряет, а вот вашу позицию... Но я от лица того общества, которое одобряет замужних Лен, говорю: оправдания, предупреждения и подчеркивание спорности ваших взглядов заставляет относиться к ним куда подозрительнее, чем если бы для вас они сами собой разумелись.

Сюда можно отнести и отстаивание мнений. Если вы отстаиваете перед начальством свою зарплату — это одно. Если боретесь за правоту по абстрактному вопросу — другое. Вам так важно доказать собеседнику из Сомали, что истинная красота — в душе? Вас порвет, если вы не докажете знакомому россиянину, что он живет плохо? Но, даже если вам действительно важно доказать, борьба за правоту — дурная тактика. Рассказы еще никого не убедили: покажите на деле истинную красоту и хорошую жизнь. Не ругайте чужое поле — хвалите свое. Боритесь за благо, а не против зла, иначе привлечете внимание ко второму. Вы можете говорить, как мерзавцы люди загадили планету, но зрелище нетронутой дикой природы привлечет куда больше сердец. Если человек только и делает, что ругает чужие взгляды, невольно кажется, будто ему не за что хвалить свои.

... и о том, что этих смертей можно было избежать, если бы мозги героев работали хоть чуточку эффективнее.

Поехали в хронологическом порядке.

Капитан Райан. Здесь, похоже, ничего нельзя было сделать, и я не могу сказать, что этот человек погиб зря или мог предвидеть и предотвратить свою гибель. Даром, что ее предвестие он видел гораздо раньше самой смерти: я бы на его месте тоже догадалась только в последний момент.

Стивен. А вот здесь все не так просто. Сама его гибель и обстоятельства, в которых она произошла, кажутся мне чудовищными. Несчастные хищники, вырванные из привычной среды обитания, запертые в лазерных клетках, обреченные в итоге на смерть либо от голода, либо от ран, сами по себе вызывают сочувствие. То, что зверинец можно было закрыть только изнутри, — задумка весьма недальновидная. Неужели создатели двери не могли представить ситуацию, когда животных понадобится закрыть, не заходя к ним. Сделали бы кнопки изнутри и снаружи, чай, не перетрудились бы. Но случилось то, что случилось: заперев дверь, Стивен закрыл себя вместе с хищниками, и всем им осталось только одно — растерзать друг друга.

Лик. Вот уж кого не жаль. Сучонок упал в яму, вырытую другим, и в смерти остался тем же ничтожеством, каким был при жизни.

Профессор Каттер. О, эта слепая вера в людей! Я допускаю, что ты любишь злодейку, женщину, которая хочет уничтожить человечество, которая может хладнокровно убить тебя, я все понимаю. В "Доисторическом парке" смотрители тоже любят своих подопечных. Но любят не слепо. Заходя в загон к любимым тираннозаврам, они берут оружие с транквилизатором и при любой угрозе готовы скрыться. Что же ты идешь к своей безумной жене, как будто та сущий ангел? Спаси ее, вынеси из огня, но перед этим выруби монтировкой, обыщи и забери оружие, вколи убойную дозу успокоительного — сделай хоть что-то, чтобы она тебя не убила. Потому что она такой же дикий зверь, как те тираннозавры, только лицо человеческое.

Кристин Джонсон. Смерть, конечно, жуткая, но заслуженная. Так и не разобралась, в чем заключалась цель Кристин и ее военного ведомства, но вряд ли там было что-то хорошее. Непонятно, правда, зачем понадобилось Хелен тащить ее на смерть, если эта смерть ничего не принесла самой Хелен. Избавиться от опасной бабы? Отвлечь хищников свежим мясом, а самой сбежать?

Хелен Каттер. Главные герои три сезона мнутся-жмутся, не решаются убить главную злодейку, а в итоге это делает оголодавший дейноних. Даже я меньше кошу от универа, чем оперативники — от убийства Хелен. Судя по тому, что случилось с мужем Эмили в четвертом сезоне, дейнонихи вообще могут решить любую проблему команды быстрее самой команды. Хелен не жалко, ибо она успела порядком задолбать. Хотя, не скрою, некоторое обаяние в этом персонаже есть.

Сарра. Актриса отказалась сняться в четвертом сезоне, и героиню решили закадрово убрать? Самая тупая смерть сериала, тупее только гибель Каттера. Я вообще-то привыкла, что смерть главных героев объясняют хоть парой слов, показывают, делают для чего-то, а не сообщают постфактум, что, мол, она погибла, ну и хуй с ней. Не могу сказать, что это моя любимая героиня, но она определенно была обаятельна и мне нравится, как она одевалась.

Дэнни Куинн. Строго говоря, он не умер, а отправился в плиоцен — сначала за Хелен, затем за братом. Но, судя по тому, что к концу сериала Дэнни так и не появился, его путешествие затянулось. Кажется, его тоже решили убрать, чтобы освободить место для нового члена команды (Эмили). В четвертом сезоне он приходит из плиоцена буквально на пять минут — сообщить команде, что Филиппу нельзя доверять, — и снова исчезает.

Ииии мы подходим к самой бессмысленной и страшной смерти сериала...

Филипп Бертон. Вообще Филипп — самый неоднозначный персонаж истории. У остальных хоть более-менее понятна роль: положительные они герои или отрицательные. С этим товарищем все сложнее. С самыми благими намерениями он мостил миру дорогу в ад. Поздно осознав свою ошибку, он погиб, пытаясь ее исправить. И знаете что? Через полчаса оказалось, что закрыть аномалию можно было не уничтожая электростанцию и всех, кто в ней. Безусловно, смерть Филиппа выглядела сильно. Пожалуй, его раскаяние и осознание катастрофы — вообще один из самых сильных моментов сериала. Но, черт возьми, неужели нельзя было сделать эту смерть значимой, полезной, пригодившейся, имевшей смысл? Куда годится сюжетный поворот, в котором через полчаса после разрушения электростанции (которое никак не помогло) герои смекнули, что можно было сделать по-другому, и сделали? Неужели не ярче выглядело бы уничтожение станции, забравшее с собой и аномалию? Неужели смерть и раскаяние главгада последних сезонов нельзя было сделать чуть значимее, чем никакими? В общем, здесь я ругаю и героев, и создателей, потому что не надо так. Филипп был одним из моих любимых героев, а оказался слит похуже Сарры.

Тот момент, когда ты сдох, чтоб закрыть аномалию, а оказалось, можно было кинуть в нее коробку.

Деанонилась моя последняя команда — Доисторическая жизнь. У меня всего одно стихотворение в текстовых выкладках и один стихотворный эпиграф к выкладкам рейтинга (который выше).

Стихотворение некоторые уже читали, но большинство — нет, поэтому держите.
___________________

Был мой прадед свирепым зверем,
И по двум берегам реки,
Очевидно, никто не верил,
Что найдутся острей клыки.
Год от года все больше крепли
В битвах мышцы могучих лап.

Он давно похоронен в пепле,
Окружившем сибирский трапп.

Был мой братец громадный ящер,
Высший хищник и юрский лев.
Зной засушливый и палящий
Не клонил его плеч к земле.
Звезды пили его здоровье,
Враг боялся к нему идти.

Две луны с зараженной кровью
Он сгорал, как свечной фитиль.

Помню, матушка, в холке с палец,
Выходила как ляжет тьма:
Утром чудища просыпались,
А ночами — она сама.
Как-то, выждав полночи лишних,
Мать пустилась в привычный путь.

Там ее съел какой-то хищник:
Видно, долго не мог уснуть.

***
Мне от жизни всего хватило:
Я работаю на отца.
У меня есть диплом, квартира
И изящный овал лица.
Я на зависть своей подруге
Безупречная мать и дочь.

Только смерть ко мне тянет руки —
А от них отступала прочь.

Вообще, сдается мне, скоро я устану писать фанфики. По крайней мере, по монстроканонам, в которых мне нравится строго определенная деталь. Потому что мира в целом я не чувствую, мне кажется естественным и правильным то, чего в каноне не подразумевается, но так как первоисточник для меня — священная корова, я боюсь ему противоречить. Вот, например, эта фигня с океаном близ Фородвайта. Карты Средиземья вроде говорят, что океана там нет, но что тогда кушают драконы, если не внушительных размеров океанскую фауну, я представить не могу. У меня про этот несчастный Фородвайт ровно одна идея и в ней нет ни одного персонажа первоисточника, даже Анкалагона, они все оригинальные. Я уже даже сомневаюсь, что это сканает за фанфик и не лучше ли просто назвать работой "по мотивам" или поставить предупреждения в духе "допустим, что Фородвайт с севера окружает океан" (а крайнего севера на картах вроде нет). Потому что, как уже сказала, я не чувствую мира и мне проще писать Фородвайт с природных зон нашей планеты, соответствующих его географическому расположению. Да боже мой, почему я вообще должна молиться на канон, если задумка в моей голове ему противоречит! Поставил предупреждение — и красивый.

Это будет пост про нетерпимость ко всему инаковому.

Множество моих друзей осуждает гомофобов, ксенофобов, расистов, шовинистов и прочих не слишком терпимых ребят. Считается, что, если ты спокойно относишься к чужой сексуальной ориентации, вероисповеданию, цвету кожи и полу, ты просвещенный, широко мыслящий человек. Ты скажешь: "Да, большинство в нашей стране гетеросексуальны, бледны и православны, но ты, гей, атеист и негр, ценен ровно так же, как и окружающее большинство".

Но разве кто-нибудь из нас скажет: "Большинство уважаемых мной людей мыслят понятийно, но ты, кисонька-сиамка, прокормившая котят в подвале заброшки в холодную зиму, достойна того же уважения, что и профессора с моей кафедры"? Или: "Большинство моих благодетелей — живые, и в них происходит обмен веществ, но ты, солнце, такое клевое и всегда мне помогаешь, ты достойно той же благодарности, что и все, кто делал мне добро".

Я ничего не хочу сказать, но не кажется ли вам, что среди нас процветает дискриминация по виду мышления и способу бытия?

В десятой серии "Гонок по краю" Задирака мечтает о шипорезе. Когда друзья обсуждают, что они будут делать, если шипорез нападет на них, Задирака говорит: я на нем женюсь.

И вот, приложившись хорошенько головой, он открывает глаза и видит перед собой морду Розы Ветров. Думая, что это прекрасный сон, Задирака гладит и обнимает шипореза, становится на колени и почти делает ей предложение, когда к нему подходит Хедер и говорит, что это не сон.

Романтическая линия развития не получила, но теперь изгоните из моей головы видение этой пары.

Есть у меня одногруппница-ГП-шница, и в начале сентября мы с ней нашли друг друга. И, конечно же, я дала ей почитать свой единственный на тот момент фанфик по ГП — "Карпатский романс". И то ли карма у меня такая, то ли я не чувствую канон, но мои фанфики по ГП левым людям вообще не заходят. Одногруппница сказала вот что: красиво, мило, но ей больше по душе активная позиция мужчины в паре, а когда он заискивает, как то делал Норберт, это убавляет ему мужественности, а отношениям — привлекательности.

Я намекнула, что хвосторога куда старше, злее и крупнее Норберта и не слишком жалует его. Эту крепость не возьмешь штурмом — нужна долгая методичная осада. И именно Норберт, решившийся на эту осаду, и был инициатором связи, о какой еще активности может идти речь?

Сегодня на эту тему вспомнился анекдот.

Сидят бык и лев в бане, отдыхают. Тут у льва звонит мобильник, он поднимает трубку:
— Да, дорогая. Да, в бане. Да, с другом. Хорошо, скоро буду.
Начинает собираться. Бык его на смех поднял, мол, у жены под лапой, а еще царь зверей. Лев ему и говорит:
— Ты, брат, не сравнивай. У тебя жена кто — корова. А у меня — львица.

Норберт, может, и заискивал, зато он трахнул хвосторогу. А чего добился ты?

Сладенькое название фильма что в переводе, что в оригинале ("Big miracle") заставило меня подумать, что это будет мимими фильм праживотных. И тут впору процитировать Торина, который никогда еще так не ошибался. Да, фильм добрый, но это доброта, что в крови и грязи, с матюками и желанием нахуй послать.

Он посвящен межнациональной операции "Прорыв", осуществленной в 1988 году в море Бофорта у берегов Аляски. Семейство серых китов оказалось заперто во льдах, их трагедия получила огласку, и вскоре весь мир наблюдал за происходящим. Каждый день дети и их родители сбегались к телевизорам, чтобы узнать, как там киты, правительство Рейгана выделило огромную сумму на спасательную операцию. Для многих людей спасение животных стало делом принципа.

Нельзя сказать, что все эти люди работали из чистого милосердия. Кто-то радел за идею, кто-то желал славы, кто-то искал общественного одобрения, кому-то не оставили выбора. Здесь были алеуты и Гринпис, национальная гвардия США и команда советского ледокола, друзья и враги, бывшие любовники и коллеги — все, что связывало их до этого, отошло на второй план.

"Частный и естественный" случай, которому пытались помешать эти люди, на самом деле означал нечто большее, чем спасение китового семейства, хотя и это, безусловно, было важно. Менялось отношение людей к дикой природе, и даже нефтяник-миллиардер, наравне с простыми китобоями участвовавший в прорубке льда, в конце концов, отказался от бурения скважины в Арктическом заповеднике и стал собирать нефть, разлившуюся после аварии танкера.

Фильм весьма напряженный, но удачно разряжается шутейками и обаятельными персонажами, в половину из которых легко влюбиться. Жаль, что это не сериал и с этими героями не будет больше фильмов. Люди становятся на диво приятны, когда занимаются делом, а не отношениями.

Конец у истории счастливый, пускай не все дожили до него. Не хочу спойлерить, почитайте об операции в Интернете или посмотрите фильм. В городе Владивостоке поставлен памятник русским морякам, участвовавшим в спасении китов, вырубленный из ствола трехсотлетнего вяза. И знаете, стереотипно "безумные русские" в этом фильме на диво хороши, особенно капитан ледокола. Эдакий советский Илевиса, если вы понимаете, о чем я.

P. S. Забавно, как фильм обходится с историческими реалиями, чувствуя, что не в силах изобразить их все. Википедия говорит, что в расчистке торосов участвовало два судна: собственно ледокол "Адмирал Макаров" и судно-снабженец "Владимир Арсеньев". "Адмирал" разбил торос, а "Владимир" очистил от обломков проход, чтобы киты могли выплыть в море. В фильме был только один корабль — собственно ледокол, и его, не мудрствуя лукаво, назвали "Адмирал Арсеньев".

P. P. S. В титрах фильма можно увидеть кадры с реальными персонажами этой истории.

Вот и прошел деанон Фэнтези, можно выложить свои работы.
В этом посте — низкорейтинговое мини.
________________________

Волшебная песня

(другое название — "Царь огонь", чтобы вы поняли, где в работе действительно сделан акцент)

Описание: игру на волшебной флейте слышит не только лесное зверье, но и кое-что пострашнее.

читатьЯ услышал эту историю от друга двадцать лет назад. Тогда она показалась мне настолько невероятной, что я не стал никому рассказывать об услышанном: мне не хотелось прослыть сочинителем небылиц. Но сейчас, когда я стар и нелюдим и мнение бывших товарищей заботит меня все меньше, я могу поведать вам о том, что рассказал мой друг.

В отличие от меня, старого холостяка, он был женат и счастлив в браке. У них с женой была единственная дочь — Ирма, в которую родители вложили всю свою любовь. Нельзя сказать, что они баловали ее, но всегда получалось так, что девочка рано или поздно обретала желаемое.

Эта история началась с ее десятилетия, когда родители подарили Ирме флейту. Девочка мечтала о ней почти два года — с тех пор, как увидела по телевизору концерт духового оркестра. Высокая женщина в красивом синем платье играла на поперечной флейте. Блажь, думали родители, пройдет неделя, дитя увлечется чем-нибудь еще и думать забудет о музыке.

Но Ирма не забыла — и почти через два года ее мечта сбылась. Получив подарок, девочка тут же принялась учиться играть на нем — и то ли талант ее был так велик, то ли упорство, но к двенадцати годам Ирма играла так, что ее хотелось слушать не только родителям. «Ровно музыкантша из телевизора», — смеялся отец, трепля дочь по русой голове.

Впрочем, играть людям Ирма стеснялась. Она вообще была застенчивой девочкой. Чаще всего выходила на крыльцо, садилась на ступени и, убедившись, что рядом никого нет, подносила флейту к губам. А надо сказать, что крыльцо у них дома располагалось странно. Словно избушка из сказок, дом был повернут к лесу передом, а к дороге задом, и, чтобы оказаться внутри, гостю нужно было обойти дом со стороны леса.

Подлесок начинался прямо у первой ступени, на которой сидела Ирма. Не раз и не два мать говорила, что, начнись в лесу пожар, огонь тут же перекинется на дом. Однако то ли в лесу ничего не горело, то ли пламя никогда не добиралось до опушки, но дом так и стоял у самой кромки леса и даже крыльцо никто не думал перестроить.

Был солнечный летний день — один из тех чудесных дней, когда жилище кажется хуже тюрьмы и даже самые степенные люди стремятся поскорее выбраться наружу. Родители уехали к больной бабушке, а Ирма вышла на крыльцо и, оставшись в одиночестве, достала флейту. И — странное дело! — пока она не поднесла ее к губам, лес полнился голосами птиц и насекомых. Но только зазвучала мелодия, как окружающее пространство мигом умолкло и на опушке воцарилась тишина. Ирма играла самозабвенно, то медленно, то быстро, и в горячем воздухе позднего утра флейта кричала как ласточка и плакала как сойка. Повинуясь коротким выдохам, она звучала как стрекот цикад, а протяжный тяжелый гул ее подражал жужжанию шмеля.

Голоса всех живых существ знала Ирма. «Как дела, как дела, как твои детки?» — спрашивала она у ласточки. «Сегодня в озере полно рыбы», — сообщала старому луню, что охотился на болотах. «Нынче рысь сыта и сонна», — слышало оленье семейство. И со многими так говорила Ирма, и лесные обитатели отвечали ей.

Солнце поднялось в зенит, когда к их голосам добавился другой — низкий и протяжный, похожий на вой волков. Ирма и приняла бы его за вой, если бы живое существо умело издавать такие звуки. Голос говорил на единственной глухой ноте, не было в нем ни радости, ни печали, ни даже перерыва, чтобы сделать вдох.

Но он не смутил Ирму. Девочка беседовала со всеми созданиями, окружающими ее, и, конечно, не упустила случая сыграть для нового знакомца. Флейта в ее руках перестала подражать голосам животных и говорила теперь с одним пришельцем. «Откуда ты и с чем?» — спрашивала Ирма, умело изображая его голос. Но впервые не получала ответа.

А монотонная песня делалась все громче, и от ее завываний Ирме становилось не по себе. Но девочка продолжала играть — и смотрела на лес, откуда приближался зловещий звук. Вот поднялись в небо птицы, взвились над деревьями, оглашая подлесок криком. Вот замолчало все живое, что слышала Ирма, лишь голос, монотонный низкий голос продолжал звучать.

Девочка уже не пыталась обратиться к нему. Она играла отчаянно и лихо, в слепом бесстрашии сообщая пришельцу, что не боится его. И, когда ожидание беды показалось горше нее самой, из леса выступил человек.

От неожиданности Ирма отняла флейту, и на опушке воцарилась тишина.

— Ну, здравствуй, девочка, — приветствовал ее человек коротким кивком. Он был едва моложе ее отца, русоволос и широкоплеч, одет в охотничью куртку и армейские штаны.

— Здравствуйте, — пробормотала Ирма.

Увидев, что она смотрит на него с испугом, человек поднял руки и развел их в стороны, показывая пустые ладони.

— Я тебя не потревожу. Продолжай играть.

Все еще недоверчиво глядя на лесного гостя, Ирма поднесла флейту к губам и продолжила прерванную песню. Человек уселся по-турецки у ближайшего клена и слушал внимательно и молчаливо. Лицо его, вначале показавшееся свирепым, сделалось задумчиво и печально. Ирма играла до тех пор, пока не выдохлась и солнце не стало клониться к закату. Тогда человек, поняв, что она устала, поднялся и махнул рукой:

— Хватит. Спасибо тебе, дитя, никто меня так не развлекал.

— Вам спасибо, что слушали, — не осталась в долгу девочка. — Обычно я боюсь играть другим, но вы не страшный, и вам я играла бы с радостью.

— Может, свидимся еще, — беззаботно отозвался человек. Ирме показалось, что больше для проформы, чем действительно надеясь повидаться. — Как тебя зовут?

— Ирма. — «А вас?» — хотела спросить она, но посчитала это дурным тоном.

Они попрощались, заверив друг друга в искренней приязни, и человек ушел домой через лес.

От долгого сидения на крыльце у Ирмы онемели ноги. Она поднялась, пошатываясь, и пошла в дом приготовить себе то ли поздний обед, то ли ранний ужин. Уже наливая чай, почувствовала слабый запах горелой древесины, который с каждой минутой ощущался все явственнее. В конце концов, запах стал настолько сильным, что пить чай сделалось невозможно. Ирма отставила чашку и осторожно вышла в прихожую. Здесь запах был еще гуще, и становилось ясно: в доме или поблизости от него что-то горит. Стремясь потушить пожар, пока тот не наделал бед, Ирма бросилась на крыльцо и остановилась потрясенная.

Весь подлесок, насколько хватало глаз, выгорел дотла. Обугленные остовы деревьев сиротливо смотрели в алеющее небо. Вокруг них курился легкий дымок — ветер относил его в сторону дома, и запах пожара скоро должен был насквозь пропитать Ирмино жилище.

Морщась от удушающей вони, Ирма обошла дом, чтобы проверить, не занялась ли крыша. Но ни единого пятна гари не виднелось на бревенчатых стенах. Даже крыльцо, подступающее к подлеску так плотно, что с него можно было коснуться ближайшего клена, осталось нетронутым.

Огонь бился у края леса, пока не пожрал все, что было в нем горючего, и ушел, удовлетворившись своей добычей.

# Многие призывают одеваться для себя и забыть об общественном мнении. Но для себя я одеваюсь дома: кофточку, которая мне мала, выцветшую юбку, шлепанцы, заклеенные скотчем. У меня нет внутреннего стремления быть красивой для себя, потому что чисто физически я вообще красива. Когда я в квартире одна, то совсем не заморачиваюсь одеждой и сижу почти голой. А вот на выход одеваюсь все-таки не для себя. И чем серьезнее выход, тем больше изощряюсь. Погулять в одиночестве — спортивные штаны, кеды и водолазка. Сходить в университет — платье, шаль и полусапожки. Вообще я одеваюсь, исходя из двух критериев:

а) то, что я вижу в зеркале, мне нравится;
б) то, что я вижу в зеркале, социально одобряемо.

Если какую-то вещь носить модно, но она мне не подходит, я ее не куплю. Если какая-то вещь мне нравится, но смотреться на улице будет несколько странно, я, возможно, ее куплю, но точно не надену на выход.

Вообще у нас с обществом почти нет противоречий: гомельчане спокойно смотрят и на длинные цветастые юбки, и на спортивные штаны, заправленные в сапоги. Единственная деталь одежды, которую я хотела бы носить, но которую окружающие могут, мягко скажем, не оценить, — это разнообразные головные покрывала. Так что здорово было бы поехать, например, в Чечню, чтобы носить что нравится.

# Похоже, школьные практики нанесли моей психике непоправимый вред. Сегодня снилось, что я прохожу практику в пятом классе очередной школы. И, пускай мне нужно было провести всего три урока за четыре недели, я три раза просыпалась, осознавая, что у меня сейчас преддипломная практика, я сижу дома и вяло пописываю диплом, и меня накрывало таким спокойствием и счастьем, что описать трудно.