Есть у меня безусловные любимцы — это почти все хищные рептилии, в которых, наряду с изяществом, я вижу силу. Это крокодилы, змеи, часть ящериц, большинство хищных тероподов и разнообразные мифические существа вроде гидр, драконов, василисков и прочих ребят. Этих товарищей я люблю самозабвенно и время от времени ощущаю самую настоящую их нехватку, притом очень трудно сказать, почему. Никогда, даже в пору моды на азеркинство, я не ассоциировала себя с такой рептилией, да и животных красивых кругом полно, почему же меня тянет именно к этим?
На втором месте идут товарищи, к которым я испытываю самые теплые чувства, но уже без налета сексуального влечения. Это некоторые хищные рептилии вроде целофиза (у которых есть изящество, но уже нет силы) и все дикие кошки. С ними я себя иногда даже ассоциирую, когда в шутку, когда всерьез. Например, люблю создавать имидж котяни на людях, но, если бы я действительно стала животным, ближе прочих мне был бы именно целофиз.
Третье место занимают домашние кошки. И к ним я отношусь... честно признаю, больше как к вещам, чем как к личностям. Мне нравится любоваться милыми котиками на фото и видео, нравится тискать котов подруг, но меня совершенно не трогают призывы "помочь котику найти новый дом". Если животное привыкает к человеку и жить не может без тех удобств, что человек ему обеспечивает, оно теряет в моих глазах некую часть личности и становится мимимишным придатком к хозяину.
Есть животные, которых я люблю еще более странною любовью. Некогда я думала о том, что, если бы была божеством милосердия и сострадания (а мне подошла бы эта роль, я крайне сострадательная кисонька), то жалела бы всех, кроме жалких и беспомощных. Есть люди-жертвы и есть животные-жертвы, причем психология жертвы не всегда зависит от вида животного (или от происхождения человека). Они настолько беззащитны и жалки, что будто бы говорят всем своим видом "уеби меня". И таких товарищей действительно хочется уебать. Цитируя василиска из "Тайной комнаты": дай мне схватить тебя, разорвать, убить!.. Скажу странную вещь, но таким людям и животным сочувствовать не тянет — а зачем? Они же в своей стихии. Хочется их терзать, причем в совершенно прямом, физическом смысле. Сюда относятся почти все копытные травоядные (кроме жирафов почему-то), особенно самки и детеныши, потому что самцы бывают вооружены какими-никакими рогами и их сложно назвать беззащитными; детеныши крупных травоядных вроде носорогов и слонов; собаки, неспособные выжить без человека. Кто относится по моему внутреннему ощущению к жалким и беззащитным людям, я говорить не буду, потому что здесь все зависит больше от личности человека, нежели от его положения. Полагаю, впрочем, матери с детьми — те самые, которых в боевиках первыми отводят в безопасное место и которые прямо-таки говорят всем своим видом об уязвимости — вряд ли были бы среди моих почитателей.
Ко всем же остальным животным я отношусь ровно и мои чувства при виде их зависят, как правило, от настроения.
Несмотря на подобный разброс, я полагаю, что всякое живое существо заслуживает уважения и, отзываясь о животных, особенно диких, пренебрежительно, человек больше говорит о себе, нежели о них. Особенно комично это выглядит, когда человек, следующий в своей жизни еще до его рождения написанному сценарию и никогда не выходящий за рамки традиционного мышления, обвиняет животных в том, что они живут заложенной при рождении программой.