Обнаружила, что последние лет шесть полусознательно использую в творчестве прием, позволяющий вставлять сколь угодно двусмысленные сцены в рассказы и не бояться, что их поймут превратно.
Скажем так, в современной литературе негласно утвердился некий набор черт, которыми должна обладать героиня, чтобы стать участницей любовной истории (для героев-мужчин эти критерии тоже есть, но сейчас о женщинах):
- возраст от шестнадцати до двадцати восьми лет;
- желательно не замужем;
- без детей.
Когда героиня этим требованиям соответствует, читатель подсознательно готов воспринять ее как участницу любовной истории, только повод дай. А вот если она младше или старше, с мужем и детьми, читатель как будто расслабляется, списывает ее со счетов, и я могу писать весьма вольные сцены, не боясь, что их сочтут нескромным намеком. По сути, я могу шипперить героиню с кем угодно, пока читатели ничего не подозревают. ^^
И вот в "Десяти тысячах дней" я этот прием отиспользовала до совсем уж невменяемого состояния, потому что, будь моя героиня моложе и не отягчена семьей, выглядело бы ее поведение крайне неоднозначно. Но поскольку четверо детей и возраст за тридцать надежно защищают госпожу Маро от шипперских подозрений, я могу писать с ней и Шичининтай совершенно адскую дичь. А чтобы уж все совсем расслабились и позволили мне играться в свое удовольствие, она еще и в Банкотсу видит своего погибшего сына.
И в категориях стоит пометка "джен". Но это чистый гет, не обманывайтесь.