Несколько лет назад мне приснился сон. Удивительно не то, что я его запомнила: я помню много снов, часть из них видела еще в младшей школе. Но они остались в памяти лишь сюжетами. Чувства, вызванные ими, постепенно растворились во времени. А сон, о котором пойдет речь, до сих пор печалит меня неутолимой тоской, состраданием, не находящим применения.
Дело было так: жили-были положительные герои, и жил-был злодей. Злодей мешал положительным героям делать их положительногеройские дела, и в том ему помогала подручная. Женщина жестокая, часто даже изощренно жестокая, она не имела собственной воли, или, вернее сказать, ее воля была ограничена рамками воли ее создателя и господина. Никакой симпатии я к ней не испытывала, тем более что ей явно нравилось убивать и пытать героев, она искренне наслаждалась их страданиями.
Но вот положительные герои победили, злодея низвергли или казнили, а с его подручной расправились способом "око за око". Иными словами, проявили вовсе не положительногеройские качества и истязали ее так же, как она истязала их.
Но, видимо, зря. Женщина не чувствовала боли и близости смерти, кажется, даже не понимала происходящего. Истекая кровью, она улыбалась, как улыбалась всегда, и спрашивала у своих палачей, что происходит. Должно быть, она умерла.
Ее улыбка до сих пор стоит у меня перед глазами.
Всякий раз, когда я сострадала кому-то, я знала, как применить это сострадание. Я могла представить, как его спасают, лечат, любят, возвращают к жизни, вдыхают в него новые силы. Здесь же я не могла представить ничего. Невинность этой женщины была превыше даже невинности животного, потому как самой смерти она не могла постичь. Это была невинность неживого существа. Более того — существа, созданного для служения чужой воле и потому не нуждающегося в развитой системе самосохранения.
Я могла мысленно спасти ее и излечить — но спасено было бы только ее тело. Ее душа оставалась для меня недоступна, как недоступна она была для ее палачей.
Тогда я подумала вот о чем. Во-первых, способность чувствовать боль — телесную или душевную — великий дар. Вы можете получать сигналы от своих души и тела о том, что происходит опасный трэш, который лучше не продолжать — разве это не чудо?
Во-вторых, я, кажется, знаю, в ком — или, вернее, в чем — еще я видела такую невинность. Как я уже сказала, это невинность неживого существа, более того, существа, созданного для служения чужой воле и чужой цели. Это даже не звезда, не планета, не камень, которые существуют сами по себе и не имеют над собой господина. Это корабль, который, сколько бы ни стоил, никогда не будет дороже жизней людей, находящихся на нем. Это космический зонд, который должен исправно присылать на землю снимки, а затем сгинуть в недрах планеты, к которой был послан. Это защитное ограждение тротуара, которое существует только для того, чтобы в него, а не в прохожих, влетел пьяный водитель.
Это все, что создано людьми и должно ими использоваться. Все, что не имеет собственной воли и должно сохранять себя лишь постольку, поскольку может быть полезно людям. Все, чем можно пожертвовать. Но не так страшно видеть разрушение самолета в боевике или затопление корабля в историческом фильме. Не так страшно видеть, как падают башни и как взрывная волна швыряет грузовики. Потому что, когда ты закован в металл и во много раз превосходишь размер человека, когда не голос у тебя, а рев двигателя, когда ты — статья восполнимого материального ущерба, а не невосполнимого морального, ты всего лишь "спасибо, господи, что взял деньгами".
А вот когда у тебя две руки и две ноги, ты умеешь говорить и из твоих ран течет кровь, тогда твоя гибель выглядит ужасно.
Я все еще не решила, что делать с этой женщиной.
Но, кажется, я близка к разгадке.