Слава о красоте Хортимовой дочери доходила, казалось, до самых дальних уголков земли, и старый Хортим уже устал принимать в своем доме женихов, желающих поближе взглянуть на его сокровище. Сколько их было, и не упомнить уж. И как на подбор все - у кого стада сотенные, у кого земли немерено, у кого род от богов ведется... Да только всем отказывал старый Хортим - все дочь слушал. А она его оставлять не хотела, не хотела уходить из родного дома и расставаться с отцом.

Долго ли, коротко ли, а дошла весть о ее красоте и до Айхадаро, четвертого сына богини-рыси, лютого, как ветер по зиме, и беззаботного, как ветер по лету. Стало ему любопытно взглянуть на девицу, о которой столько говорят. Подстрелил он из лука оленя и приволок его ко двору старого Хортима. А надо сказать, что Хортим был уже немощен и ходить на охоту не мог. Жил он один с дочерью вдали от людей, жена его давно умерла, а где был род его - того никто не знал.

Пришел к Хортиму Айхадаро, положил убитого оленя перед ним и попросил разрешения взглянуть на его дочь. Обрадованный подарком отец позвал девицу, и, когда вышла та из дому, у Айхадаро все внутри перевернулось. Стройна была, как береза, бела, как облако в чистом небе, а косы ее светлые были мягкими, словно пух. Только два раза взглянула она на него - когда вышла и когда подавала ему чашу меда, едва дотронувшись кончиками пальцев до его рук. Чудовищная похоть разгорелась в груди Айхадаро, стоило ему проводить ее взглядом. Пал он старику в ноги и умолял отдать ему девицу. Хочешь, говорил, сыном тебе буду, во всем помогать стану, ни в чем нужды не познаете - ни ты, ни дочь твоя. Ни словом, ни делом, говорил, не обижу ее, любить буду до смерти, на руках носить, в янтарь и золото одевать.

читать дальшеПо душе пришлись старому Хортиму его слова, но ответа сразу не дал: больно любил дочку и не хотел против воли отдавать. Так и сказал: если согласится, мол, пойдет за тебя. Нет - не взыщи.

Айхадаро приходил еще не раз: дарил красавице бусы и браслеты, пряслица из янтаря, красивые камни из недр земли, пригонял ко двору Хортима тучных коров и тонкорунных овец. Не раз и не два намекал отец дочери присмотреться к желанному гостю, но она лишь качала головой: страшен ей показался Айхадаро. Волосы его были сожжены солнцем, лицо темно, а глаза желты, ровно у кошки, и дикий огонь в них плясал. Боялась она гостя и пряталась в доме всякий раз, когда Айхадаро приходил к отцу.

Почти все лето так прошло, и стал старый Хортим злиться не на шутку. Что же это за дело: ему умирать скоро, а дочка все не пристроена. Так, глядишь, и останется одна в глуши, и прервется его род. Подошел к ней как-то, когда она овец стригла, да и сказал: закончилась, мол, твоя вольница, как только уберут урожай - станешь женой. Залилась девица слезами, нож выронила, пала отцу в ноги, умоляла не отдавать ее жуткому жениху, но непреклонен был Хортим.

Как пришел в следующий раз Айхадаро, притащил убитую косулю да два медных браслета, вывел старик ему навстречу свою дочь, закутанную в нарядное, бисером расшитое покрывало, чтобы не видно было жениху ее бледности и покрасневших от слез глаз. Передаю, сказал, тебе. Заботься о ней, не оставляй ее, а я могу со спокойной совестью на покой уйти. Поднял Айхадаро покров - а лицо у девицы белое что молоко и слезы по щекам льются. Печально было ему видеть ее отчаяние, но желание было в нем сильнее жалости, и он попытался успокоить девицу со всей лаской, которая только может родиться в лютом зверином сердце, но она только сжалась от ужаса в его объятиях и закрыла лицо руками...

***

Пятеро желтоглазых детей одинаково выжидающе смотрели на старика, пока, наконец, самый старший не спросил:

- Дедушка, а дальше-то что было?

- Что было, что было... - проворчал старый Хортим. - Как у всех было. Идемте в дом, сами обо всем расспросите...