- Страшная жара встанет от полей, многие умрут от жары этим летом, - шептала беззубая Анахат, перебирая узловатыми пальцами бесконечную свою пряжу. - Мертвые глаза, сухие кости, мертвые кости...

Земля под ней дышала, и что-то страшное и далекое для любого человека на свете, но уже почти привычное и родное для нее выбиралось из чрева земли все выше на поверхность.

- Я чую мертвых, я чую мертвых!

Со страшным стоном, словно человек, которому подрубили ноги, сошел с места огромный валун в нескольких локтях от нее, открыв неровный осыпающийся вход в подземный лаз. Четверо мужчин и женщина выбрались из него, усталые, в пыли и песке, со смертной тенью на лицах - о, похоронив семерых сыновей и десятерых внуков, старая Анахат знала, как выглядят те, кто чувствует скорую гибель.

- Казни! - закричала она, вытянув руку и указывая на мужчину с лицом богини смерти. - Ждите казни! Секира уже занесена над вашими головами! Крови будет, крови...

Похожий на кошку человек с короткой косой и секирой в руках обернулся к ней, щуря темно-коричневые глаза, в которых полуслепая Анахат видела ярость и отчаяние. Рука его легла на бронзовую секиру на поясе, но женщина подскочила к нему и что-то быстро заговорила, указывая на реку. Мужчина отвернулся от Анахат и, взмахнув секирой, перерубил веревки, привязывающие к колышку одну из лодок.

- Кошки уходят, когда наступает им время умирать, мертвые кошки, мертвые кости...

читать дальшеПятеро вошли в лодку, и человек с лицом богини смерти оттолкнулся веслом от берега. Садящееся за край земли солнце окрасило его голову и плечи красным. Второе весло взял мужчина с белыми волосами и копьем с вырезанным под наконечником знаком солнцеворота. У таких, как он, с белыми лицами, и черными душами, Анахат видела копья с вертящимся солнечным диском, а душа его была черна так, как светлы глаза, и ей не понадобилось видеть больше.

Только женщина была лишней на этом пиршестве смерти, но и на ее лице лежала тень, и потому Анахат без сожаления провожала погребальную ладью к месту казни. Солнце обожгло голову последним лучом, опускаясь за реку.

Когда на землю опустилась тьма, упали и первые капли дождя. Анахат сидела под высохшей смоковницей, не боясь ни воды, ни ветра, хлеставших ее, и смотрела на реку, всегда спокойную, но нынче выгибающуюся и стонущую, словно чья-то тяжелая рука била по водной глади. С болезненным ревом вздымались волны, и люди из береговых селений прятались в своих домах, не зная, радоваться ли тому, что кончилась засуха, или бояться, как бы гнев небес не обрушился на них, как на эту несчастную реку. Страх - чувство, неведомое Анахат вот уже несколько десятков лет, - был сейчас господином на побережье, и даже лика Луны не стало видно за стеной дождя.

- Могучий Хаддад, обрушь молот на голову его, отсеки голову его, брось в пасть матери его, брось в вечную тьму, пусть жрет его, пусть пьет его кровь, пусть терзает его... вечная тьма, вечная тьма, поглоти его, обглодай кости, высуши жилы... кошки уходят умирать, кошки уходят...

Тысячей молотов дождь бил ее седую голову, тысячей игл колол ветер, но старая Анахат не чувствовала холода: обхватив себя за плечи, она раскачивалась взад-вперед и призывала владыку молний, вырвавшегося из пасти богини смерти, отправить в ее ненасытное чрево других. Ибо не должна оставаться вечная тьма голодной, это было главным, что запомнила Анахат за долгую свою жизнь.

Под утро река вздохнула в последний раз, и спокойствие ее было спокойствием жреца, принесшего жертву. С последним вздохом ее выглянули из домов испуганные люди, радуясь, ибо всего только и придется им, что подновлять глиняную обмазку стен. С последним вздохом ее прекратился дождь, и над краем земли вновь показалось солнце. С последним вздохом ее усталая волна вынесла на берег к ногам старой Анахат надломанное копье со знаком солнцеворота под наконечником.

Бросив пряжу, рухнула старуха в мокрый песок, забирая пальцами грязь и водоросли, поползла к краю берега, ощупывая некогда грозное оружие.

- Мертвые глаза, мертвые кости, мертвые кости...

Подняла высоко на вытянутых руках, и пошла к людям, и встала так, чтобы солнце светило ей в затылок, и кричала:

- Богиня смерти сегодня хоронит своего сына! На речном дне лежит он, и никогда больше глаза его матери не взглянут на мир! Подводные чудовища глодают его кости! Кончилось лето, кончилось лето, вечная тьма схоронила свое чадо, кончилось лето!

Она замолкла и обвела взглядом лица людей, вышедших на берег. Не кричали дети, не плакали женщины, не склоняли головы мужчины. На лицах был страх, но не было скорби. Никто не проронил ни слезинки.

Тогда старая Анахат с небывалой для своего возраста силой разломала копье о колено. Бывшие некогда грозным оружием, а нынче никому не нужные обломки с тихим треском упали в песок.