У меня зверь-неписец, и на большую повесть о Дархи я решусь нескоро. Но отрывок, в котором героиня знакомится с Халиноми и начинает новую жизнь (как в мотиваторах: начни новую жизнь с интересных знакомств), мне написать захотелось. Даже несмотря на вечернее время, в которое мой мозг трудиться не любит, а тут полюбил.
____________

Повозка мягко остановилась. Оглядываясь по сторонам, Дархи не спешила сойти. Этой части города она не знала, и неудивительно: ей знаком был лишь рынок, куда ходили рабыни, да окрестности хозяйского дома. Но старый Эхтум не дал ей долго сидеть в повозке. Спешившись, взглянув на высоко стоящее солнце, он велел Дархи:

- Вылезай. Да быстрей оправься! Ты предстанешь перед владыкой земли, будь почтительна, не смотри ему в лицо, не опозорь нашего господина.

Он явно волновался: на лысом черепе поблескивал пот, в руках беспорядочно крутился узкий пояс. Встреча с царем страшила его, а пуще встречи — как бы Дархи не бросила тени на дом своих господ. Но отчего владыке всей земли, как тут звали царя, понадобилась она, маленькая рабыня из чужого края? Пока старый Эхтум вел ее к дворцу, Дархи в страхе прятала лицо в покрывало, судорожно пытаясь угадать свою судьбу. Но мысли метались в голове так стремительно, что ни одна не могла задержаться и позволить себя обдумать.

читать дальшеСводы мрачного хода, освещенного лишь двумя жаровнями на треножниках, обступили их, когда Эхтум сказал стражам у ворот:

- Мы скромные слуги из дома Нан-Шабурра, мы пришли по велению владыки земли.

Очевидно, стражам сообщили, что они придут. Им не задали вопроса и ничего не разъяснили - к несчастью Дархи, пытвашейся понять, зачем они здесь. Один из копьеносцев сказал:

- Владыка ждет вас в большом зале. Как минуете коридор с треножниками, увидите глиняный сосуд в человеческий рост, а рядом проход - в его конце и будет ваш проводник.

Сосуд в человеческий рост, о котором говорил страж, показался Дархи куда больше человека. Проход, открывавшийся у него, был шире и светлее: в обмазанных известью стенах зияли провалы окон. В конце коридора, почти сливаясь одеянием с красновато-белыми стенами, стоял их проводник. Он не сказал ни слова, очевидно, не почтя рабов хоть сколько-нибудь заслуживающими беседы. Проводник был лыс и худ, а мантия его, казалось, принадлежала человеку весьма тучному: на тощих плечах она висела, словно сморщенная кожа. Он вел их куда увереннее, чем Эхтум, и хромой старик едва поспевал за проводником. Не оглядываясь, прошли широкий внутренний двор (Дархи услышала женские крики), ступили под прохладные своды круглой комнаты, из которой нырнули в новый коридор, едва не столкнувшись с рабами, что несли огромные корзины, и в конце концов, оказались в нужном помещении.

Большой зал был просторен и пуст. Потолка могли бы коснуться пятеро мужчин, стоящих друг у друга на плечах. Стены покрывали рисованные люди и чудища. Солнечный свет падал из двадцати круглых окон, выбитых под самой крышей. Вдоль стен выстроились ряды расписных сосудов, самый маленький достал бы Дархи до пояса. Кроме этих сосудов и высокого раззолоченного трона близ дальней стены, в зале ничего не было.

Людей тоже было немного. Проводник, едва уверившись, что привел спутников куда нужно, поклонился и исчез, будто не существовал вовсе. Кроме них двоих, Дархи заметила еще человек десять. Тот, что сидел на троне, был, разумеется, владыка всей земли, и, медленно идя к царю, Дархи все больше поражалась богатству его одежды. Вдоль стен, подпирая задом сосуды, стояли пятеро незнакомцев - судя по богато украшенным плащам, царедворцы. Перед троном - еще четверо, вида более дикого. А у самого трона, по левую руку от царя Дархи увидела своего господина, хозяина дома Нан-Шабурра, щедрейшего и богатейшего, как о нем отзывались в городе, Аншара из Лелет-шери.

Дархи видела господина два или три раза за все годы, что жила в его доме, и не знала, каков он сам по себе. Зертаб говорила, господин ласков с ней, но лицо его казалось Дархи свирепо, и она предпочитала не попадаться ему на глаза. Нынче лицо Аншара напряглось и побледнело, на лбу блестел пот. Неужто и этот могущественный человек боялся царя? Или, может быть, чего-то другого?

Старый Эхтум подвел Дархи к трону. Не дойдя нескольких шагов до золоченого подножия, оба распластались ниц. Не поднимая головы, старик произнес:

- Я привел женщину из Суари, господин.

Дархи не видела, к кому он обращается, но решила, что господином Эхтум зовет щедрейшего Аншара. И верно: именно с его стороны послышался голос, обращенный теперь - сомнений не оставалось - к Дархи:

- Как твое имя, дитя?

- Рушд, господин. - От волнения Дархи говорила быстро, почти глотая слова.

- Сколько тебе лет, Рушд?

- Тринадцать, господин.

- Ты помнишь язык своей матери?

- Да, господин.

И тогда раздался другой голос, заставивший Дархи вздрогнуть, пускай говоривший был дружелюбен:

- Встань, дитя, и посмотри на людей, что стоят за тобой. Это Халиноми, прославленные воины из Суари. Ты будешь переводить им мои слова и всякую речь, которую они захотят слушать. Ты слышала когда-нибудь о Халиноми?

- Да, господин.

- Скажи им все, что я сообщил тебе.

Дархи поднялась. Смесь облегчения, робости и страха трясла колени, но, когда она повернулась к Халиноми и заговорила, лицо ее было спокойно.

Имена Халиноми зазвучали вскоре после того, как она попала в плен - ничего удивительного не было в том, что она их знала. Знала об их непревзойденном мастерстве и столь же легендарной свирепости. В ее воображении Халиноми походили на диких животных, что в далеком детстве пробирались в дома родного села, похищая скот и детей. Дархи разглядывала их искоса, краем глаза, боясь, что прямой пристальный взгляд сочтут враждебным.

А тут было на что взглянуть. Вожак Халиноми, Тессе, едва пятью годами старше Дархи, был невысок и крепок, с длинной косой и злыми глазами. Он опирался на огромный бронзовый топор - такой не всякий силач поднимет. Остальные выглядели старше, Дархи узнавала их. О Ладише говорили, что он похож на Гаруду, и Дархи решила, что Ладише - высокий человек с лицом, которое могло бы принадлежать и мужчине, и женщине. Зрачки его были так велики и черны, что глаза казались залитыми смолой. На бедре висел кривой меч с лезвием-полумесяцем, тяжелые косы венчали бронзовые иглы. Дархи бросился в глаза полукруг солнца, падающий в океан, знак приюта, милосердия и пощады, изображенный на лбу воина. Этот символ так не вязался со славой Халиноми, что создавал собой безобразное противоречие, и от Ладише Дархи долго не могла отвести взгляд.

Райхо, третий из них, очевидно, родился не в Суари. Суатрийцы смуглы и темноволосы, этот же, хоть и сожженный солнцем, вовсе на них не походил. Волосы его выгорели и поблекли, глаза цветом напоминали воду, нечто нечеловеческое и дикое было в его лице, и Дархи быстро отвела глаза. Что до Йарны, то его слава была самой пугающей и недоброй: говорили, он злое божество, что собрало Халиноми и отправило творить бесчинства. Йарна был определенно красивее товарищей, да и смотрел дружелюбнее, но нечто двуличное и злое угадывалось в его повадках и ласковой полуулыбке, а может, Дархи, наслушавшейся страшных сказок, лишь так казалось.

Однако настороженность и неприязнь, с которой она рассматривала Халиноми, рухнула, стоило им заговорить.

- Как нам обращаться к тебе, дитя? - спросил Тессе, и Дархи вздрогнула и впервые посмотрела ему в глаза. Язык ее матери, звучавший в чужих устах после стольких лет неволи, был слаще меда и горше полыни.

Странное возбуждение овладело ею. Если сам владыка земли позвал ее, значит, и ему неведомо суатрийское наречие: никто не поймет слов, сказанных Халиноми. И она отринула имя, которым наградили ее лаорские господа.

- Вы можете звать меня Дархи.

И Тессе согласился:

- Пусть будет так. - И больше не говорил с ней.