... и о том, как менялось мое к ним отношение.

Пять лет назад я писала:

Не смотрите на мир — тот ужасно давно изменился:
Слишком долго он дымом заводов и фабрик дышал.
Солнце больше не бог в огневой золотой колеснице.
Нынче солнце всего лишь пылающий газовый шар.

Конечно, против Солнца-плазменного шара я ничего не имела ни тогда, ни сейчас, этими строками я хотела лишь показать, что вещи, ранее эмоционально окрашенные, были рационализированы. Но если уж придираться к словам, то сейчас я сказала бы, что образ Солнца-плазменного шара мне ближе и милее, чем образ какого бы то ни было солнечного божества. Он вовсе не исключает эмоционального, даже личностного отношения к Солнцу, Луне, звездам, планетам, чему угодно — пересмотрев десятки документальных фильмов о космосе, я могу сказать это с уверенностью. Вы послушайте, как специалисты в этих фильмах говорят о том, что они изучают, — это песня ровно в той же мере, что и наука.

Чем старше я становилась, тем меньше мне хотелось очеловечивать нечеловеческие существа, тем больше прелести и смысла я находила в их настоящей форме. Однако даже шесть-семь лет назад, сразу после школы, когда привычка к очеловечиванию во мне была еще сильна (честно говоря, я слабо представляла, как можно писать о существах, не имеющих антропоморфного облика), и тогда я отходила от них в определенные моменты повествования.

В рассказе "Дурная кровь" есть персонаж Нури-Тани, химера, тело которой собрано из частей тел разных чудищ. Он, конечно, умел превращаться в человека, ибо чародей, и превращался, чтобы, скажем, спать с женой. Но была у него дочь, Войхель, что любила его беззаветно и была ему ближе прочих существ на земле. И вот главный герой рассказа, подозревая, что слухи о кровосмесительной связи Нури-Тани и Войхель правдивы, видит в волшебном зеркале сцену, где Нури в человеческом обличье совокупляется с дочерью. В конце оказалось, что зеркало лгало, показывая лишь подозрения героя, а не реальное положение вещей. Однако у Нури и Войхель таки было общее дитя, так почему сцена в зеркале ложна? В рассказе это не объясняется, да и незачем лезть в такие подробности, но за кадром я хотела сказать, что, когда Войхель занималась любовью с Нури-Тани, он был в обличье химеры. Потому что, напомню, Войхель была ему ближе всех существ на земле, и человечья его личина была ей без надобности.

В более новом моем рассказе — "Василиск и волшебница" — есть сцена, к которой Шерра... нарисовала прекрасную иллюстрацию: "Фади пляшет с Сабхати".



В этой сцене, как и на рисунке, Сабхати пляшет в настоящем своем обличье, хотя может принимать видимость человека, и принимает в некоторых историях. Почему не сейчас? Потому что Фади его добрый друг, давно знает его и не боится.

То есть нечеловеческие герои принимали антропоморфный облик исключительно чтобы общаться с людьми, а не потому, что им так было удобнее, лучше, красивее и так далее. Но со временем мои фантастические миры населили другие люди — люди, которые на заре времен не уверовали в исключительность человечества и не отделили себя от остальной природы. Люди, каждый из которых был равен Солнцу и равен муравью. Люди, для общения с которыми не требовалось на них походить.