Плохо, видно, батюшка, дочку охранял. Там, под сердцем, маленький дьявол у меня. А отец был ангелом, что упал с Небес, Мил он сердцу, матушка, не гляди, что бес...
Бывает так, что одна книга покрывает по содержательности десяток других - и неплохих притом - книг на ту же тему. Последний раз такой книгой была для меня работа Амфитеатрова "Дьявол в быте, легенде и литературе средних веков": каждая ее глава вполне могла бы стать темой для романа, а то и не для одного. Но то был научный труд, а сейчас художественное, именно художественное произведение встало для меня по содержательности на один уровень с "Потерянным Раем", если не выше. Из работы Амфитеатрова я смогла составить достаточно цельное представление о средневековых демонах, их повадках, обычаях, поведении... Но то были факты, мало окрашенные каким-либо чувством. А сейчас у меня нова складывается цельное впечатление, только не о демонах вообще, а о царе их - Сатанаиле. В романе Марии Корелли он показан не в какой-то отдельной роли, но во всех сразу. Он и повелитель, и мужчина, и отец, и друг, и ангел, и скупщик душ... Он убийца, исцелитель, великолепный блистательный князь...
Я уже говорила, что мне кажется, будто такое не могла написать женщина. И не потому, что я не преставляю в женщине такого таланта. Нет, дар Джоанны Роулинг, например, мне оспаривать и в голову бы не пришло, но само построение сюжета, рассуждения, описания - все указывает на то, что текст вышел из-под пера мужчины. И нет-нет, да и придет в голову, что Мария только записывала то, что говорили и делали ее персонажи, главные из которых преимущественно мужского пола.
А, да, я говорила, что мне кажется, главный герой тут вовсе не Джеффри Темпест, рассказчик, а дьявольский князь? Почти всякое его рассуждение хочется выносить в цитатник, у меня уже скоро закладки на электронной книге кончатся...
Вот эта сцена, например, произвела на меня впечатление:
читать дальшеОднажды, я помню, когда мы поздно возвращались с безумной оргии – я, три молодые сынка английских пэров и Риманец, – мы наткнулись на бедно одетую девушку, которая, рыдая, цеплялась за железную решетку запертой церковной двери. – О Боже, – стонала она, – о милосердный Боже! Помоги мне! Один из моих приятелей схватил ее за руку, отпустив бесстыдную шутку, но тотчас Риманец стал между ними. – Оставьте ее! – сказал он строго. – Пусть она найдет Бога, если может! Девушка испуганно взглянула на него, слезы катились из ее глаз, и он бросил ей в руку две или три золотые монеты. Она снова зарыдала. – О, благослови вас Господь! – дико восклицала она. – Благослови вас Господь! Он снял шляпу и стоял с открытой головой при лунном свете: задумчивое выражение смягчило его мрачную красоту. – Благодарю вас, – просто сказал он, – вы делаете меня своим должником. И он пошел дальше; мы последовали за ним, как бы подавленные и молчаливые, хотя один из моих сиятельных друзей хихикнул по-идиотски. – Вы дорого заплатили за благословение, Риманец! – сказал он, – вы дали три соверена. Честное слово, я бы на вашем месте потребовал что-нибудь большее, чем благословение! – Конечно, – возразил Риманец, – вы заслуживаете большего, гораздо большего! Я надеюсь, что вы это и получите! Благословение не имеет никакой пользы для вас; оно для меня!
Ношу тяжелее царского венца Сыщешь ли на Небе, на земле, в Аду... Спи, от войн уставший, спи, подземный царь, Если пожелаешь, то и я уйду.
Спи - уже довольно пролили мы слез. Спи, а за окном пусть бесится гроза. Спи - тебе немало плакать довелось, Пусть теперь все будет так, как ты сказал.
Пусть Небес твердыня упадет во прах, Пусть падут оковы, вырастут мосты. Над садами Рая - жаркие ветра. Над людьми мы будем, а над нами - ты...
От равнин бесплодных, от горящих рек, От земель проклятых встанет рать твоя. Пошатнем престол мы Божий на горе, Помни: где б ни стал ты, рядом стану я.
День в Геенне мрачен, как и ночь за ним, Алый луч Алголя бьется в волосах... Спи, хромой властитель выжженных равнин. Спи, от войн уставший, спи, подземный царь.
Красным и черным пепел расчертит небо, Вновь веет жаром с далекого Флегетона. Пусть все твои печали уходят в небыль. Пусть все заботы в Лете-реке утонут.
Я в колыбель к тебе влезу черной кошкой. Я охраню тебя от ночных кошмаров. Буду лизать протянутую ладошку И защищу от страхов, больших и малых.
Будет тебе царевна, жемчужный пояс, Будет тебе, царевна, венец янтарный. Нитью алмазной в прядях твоих укроюсь, Ибо улыбка дочери - лучший дар нам.
Будет тебе, царевна, подземный город, Будут тебе, царевна, почет и слава. Будет супруг тебе - и красив, и молод. Будет тебе, царевна, браслет из лала.
Будет тебе, царевна, что ни попросишь. Будут дворцы, и кольца, и ожерелья. Будут туманы утренние и росы, Будут земля, надземье и подземелье.
Только любви людской у тебя не будет. Станут тебе завидовать, рвать на части. Ты уже знаешь, какими бывают люди... Только не в их любви ведь, Царевна, Счастье.
Я готовлюсь к экзамену по литературе. Читаю классику русскую и зарубежную - где в кратком изложении, где полный текст. Читаю не бездумно, разумеется. И некоторые произведения заставляют задумываться.
Твардовский и его "Василий Теркин". Солженицын и его "Один день Ивана Денисовича". Мильтон с его "Потерянным Раем", как водится, - не отказала себе в удовольствии перечитать.
Ведь о страшных вещах писали люди. Но - не ныли. Голод и холод, унижение и позор, вода и огонь, серные озера и беспросветный мрак - через что только не пришлось пройти их героям. А выжили, выстояли, улыбались и плакали, поднимались, строили, выбивались из сил - и дальше, дальше, дальше... Не сели на камень, не опустили рук, не склонили голову на грудь - боролись. Каждый за свое.
За такими должна быть жизнь, а не за нами, сытыми, одетыми, при деньгах, вечно ноющими по поводу и без, подумывающими о самоубийстве порой, глотающими антидепрессанты тоннами - не за нами.
И, наверное, не красоты и денег мне просить надлежит, но неубиваемого жизнелюбия Василия, бесконечного терпения Ивана Денисовича, непреклонной воли падших ангелов.
Я люблю Мирру Лохвицкую. Люблю не за технику: признаться, техника у нее довольно простая и не самая лучшая. Я люблю ее стихи за атмосферу и за тематику. Ведьмы и демоны, ларвы и инкубы, костры Инквизиции и подземные балы, древние боги и заговоры-заклинания.
А вот эти самые милые сердцу:
Молитва о гибнущихО, Боже праведный! Внемли моления За души гибнущих Без искупления; За всех тоскующих, За всех страдающих, К Тебе стремящихся, Тебя не знающих!
Не вам, смиренные, Чья жизнь – молчание, Молю покорности И упования. Вам, духом кроткие, Вам, сердцем чистые, Легки и радостны Тропы тернистые.
Но вам, мятежные, Глубоко павшие, Восторг с безумием, И злом смешавшие; За муки избранных, За боль мгновения – Молю познания И откровения!
Ср. стих. Бальмонта «Голос дьявола». ***
Среди лилий и розЯ искала его среди лилий и роз, Я искала его среди лилий… И донесся из мира видений и грез Тихий шелест таинственных крылий…
И слетел он ко мне, – он в одежде своей Из тумана и мглы непросветной Лишь венец серебристый из лунных лучей Освещал его образ приветный…
Чуть касаясь стопами полночных цветов Мы летели под сумраком ночи; Развевался за ним его темный покров, И мерцали глубокие очи…
Мы скользили над зыбкой морскою волной, Обнимаясь четой беззаботной, – Отражался в воде его лик неземной, Отражался в ней образ бесплотный.
Выше, выше, к созвездьям далеких светил Мы неслись над зияющей бездной. Он о вечном блаженстве со мной говорил, Говорил мне о жизни надзвездной.
Но лишь первой улыбкой зари золотой Занялись снеговые вершины – Мы спустились на землю влюбленной четой Над обрывом бездонной пучины.
И где бурные волны, дробясь об утес, Бьются с ревом бесплодных усилий, – Он пропал, он исчез… легкий ветер унес Тихий шум его реющих крылий…
И безумной слыву я с тех пор, оттого, Что незримого друга люблю я, Что мне с ветром доносится шепот его, Дуновенье его поцелуя…
Пусть непонятой буду я в мире земном, Я готова страдать терпеливо, Если рай нахожу я в безумье своем, Если бредом своим я счастлива!
Ах, не плачьте!.. Не надо мне вздохов и слез… Вы, тоскуя, как я, – не любили!... Схороните меня среди лилий и роз, Схороните меня среди лилий…
Он склонится, развеет таинственный сон Среди лилий и роз погребенной, И воскресну тогда я бесплотной, как он, И сольюсь с ним душой окрыленной!
4 марта 1893
***
Это ты?Нет прохлады над потоком, Всюду зной и тишина. Но в томленье одиноком, Мнится мне,— я не одна.
Кто-то робкий еле дышит На спаленные цветы, Травы сонные колышет, Что-то шепчет... Это ты?
Кто одежды легкой складки Шевельнул и с темных кос, Разметав их в беспорядке, Ленту белую унес?
И, кружа ее над нивой, Кто концом моей фаты С лаской нежной и ревнивой Стан обвил мне? Это ты?
Это ты, чей гнет суровый Так жесток для южных стран, Где клубишь ты с силой новой Грозных смерчей ураган.
Где ты мчишься вместе с тучей, Гнешь деревья, рвешь листы, И коварный, и могучий, И незримый, это ты! Ср. стих. Бальмонта «Однодневка»
***
В наши дниЧто за нравы, что за время! Все лениво тащат бремя, Не мечтая об ином. Скучно в их собраньях сонных, В их забавах обыденных, В их веселье напускном.
Мы, застыв в желаньях скромных, Ищем красок полутемных, Ненавидя мрак и свет. Нас не манит призрак счастья, Торжества и самовластья, В наших снах видений нет.
Все исчезло без возврата. Где сиявшие когда-то В ореоле золотом? Те, что шли к заветной цели, Что на пытке не бледнели, Не стонали под кнутом?
Где не знавшие печалей, В диком блеске вакханалий Прожигавшие года? Где вы, люди? – Мимо, мимо! Все ушло невозвратимо, Все угасло без следа.
И на радость лицемерам Жизнь ползет в тумане сером Безответна и глуха. Вера спит. Молчит наука. И царит над нами скука, Мать порока и греха.
***
Заклинание XIII века“Aux ombres de l’enfer je parle sans effroi,* Je leur imposerai ma volonte pour loi!”
О, яви мне, Господь, милосердие въявь И от призраков смерти и ларвов избавь, И сойду я во ад, и сыщу их в огне, Да смирятся – и, падши, поклонятся мне.
И я ночи скажу, чтобы свет излила. Солнце, встань! – Будь луна и бела и светла! Я к исчадиям ада взываю в огне, Да смирятся – и, падши, поклонятся мне.
Безобразно их тело и дики черты, Но хочу я, чтоб демоны стали чисты. К неимущим имен я взываю в огне: Да смирятся и, падши, поклонятся мне.
Их отверженный вид ужасает меня, Но я властен вернуть им сияние дня, Я, сошедший во ад, я, бесстрашный в огне, Да смирятся – и, падши, поклонятся мне.
* К теням ада я взываю без страха Я налагаю на них мою волю по закону (фр.).
*** Далекие звезды, бесстрастные звезды...Далекие звезды, бесстрастные звезды Грустили на небе горячего Юга. Наскучили звездам эфирные гнезда, К свободе они призывали друг друга.
— Дорогу! дорогу! Раздайтесь, светила! Свободная мимо несется комета, Огнистую косу она распустила И мчится, пьянея от счастья и света.
«Свободы!» запели лазурные луны, На алых планетах зажегся румянец. От солнц потянулись звенящие струны – И тихо понесся торжественный танец.
И дрогнули хоры, незримые оку, Что блещут в пространствах жемчужной росою. «Свободы, свободы! Умчимся к востоку, Вослед за кометой с огнистой косою».
Когда же для света и радости вечной, Исчезла последняя светлая пара, Послышались вздохи во тьме бесконечной Земли позабытой тяжелого шара.
— Завет мой – гудел он – нарушил я с ними. Я скован. Закрылись небесные очи». И грузно цепями гремя вековыми Он ринулся в бездну зияющей ночи.
***
В час полуденныйИ был искушен Адам в час полуденный, когда уходят ангелы поклоняться перед престолом Божиим. (из Апокалипсиса Моисея)
Бойтесь, бойтесь в час полуденный выйти на дорогу, В этот час уходят ангелы поклоняться Богу. Духи злые, нелюдимые, по земле блуждая, Отвращают очи праведных от преддверья рая.
У окна одна сидела я, голову понуря С неба тяжким зноем парило. Приближалась буря В красной дымке солнце плавало огненной луною Он – нежданный, он – негаданный тихо встал за мною.
Он шепнул мне: «Полдень близится, выйдем на дорогу, В этот час уходят ангелы поклоняться Богу В этот час мы, духи вольные, по земле блуждаем, Потешаемся над истиной и над светлым раем.
Полосой ложится серою скучная дорога, Но по ней чудес несказанных покажу я много». И повел меня неведомый по дороге в поле. Я пошла за ним, покорная сатанинской воле.
Заклубилась пыль, что облако, на большой дороге. Тяжело людей окованных бьют о землю ноги. Без конца змеится-тянется пленных вереница, Все угрюмые, все зверские, все тупые лица.
Ждут их храма карфагенского мрачные чертоги, Ждут жрецы неумолимые, лютые как боги. Пляски жриц, их беснования, сладость их напева И колосса раскаленного пламенное чрево.
«Хочешь быть, – шепнул неведомый жрицею Ваала, Славить идола гудением арфы и кимвала, Возжигать ему курения, смирну с киннамоном, Услаждаться теплой кровию и предсмертным стоном?»
«Прочь, исчадья, прочь, хулители!» я сказала строго, – Предаюсь я милосердию всеблагого Бога». Вмиг исчезло наваждение. Только черной тучей Закружился вещих воронов легион летучий.
Бойтесь, бойтесь в час полуденный выйти на дорогу, В этот час уходят ангелы поклоняться Богу, В этот час бесовским воинствам власть дана такая, Что трепещут души праведных у преддверья рая!
***
Зимнее солнце свершило серебряный путь...Зимнее солнце свершило серебряный путь. Счастлив – кто может на милой груди отдохнуть. Звезды по снегу рассыпали свет голубой. Счастлив – кто будет с тобой.
Месяц, бледнея, ревниво взглянул и угас. Счастлив – кто дремлет под взором властительных глаз. Если томиться я буду и плакать во сне, Вспомнишь ли ты обо мне?
Полночь безмолвна, и Млечный раскинулся Путь. Счастлив – кто может в любимые очи взглянуть, Глубже взглянуть, и отдаться их властной судьбе. Счастлив – кто близок тебе.
Отклик на стих. Бальмонта «Мертвые корабли».
***
Я люблю тебя ярче закатного неба огней...Я люблю тебя ярче закатного неба огней, Чище хлопьев тумана и слов сокровенных нежней, Ослепительней стрел, прорезающих тучи во мгле; Я люблю тебя больше – чем можно любить на земле.
Как росинка, что светлый в себе отражает эфир, Я объемлю все небо – любви беспредельной, как мир, Той любви, что жемчужиной скрытой сияет на дне; Я люблю тебя глубже, чем любят в предутреннем сне.
Солнцем жизни моей мне любовь засветила твоя. Ты – мой день. Ты – мой сон. Ты – забвенье от мук бытия. Ты – кого я люблю и кому повинуюсь, любя. Ты – любовью возвысивший сердце мое до себя!
***
Мюргит 1. Проснувшись рано, встал Жако, шагнул через забор. Заря окрасила едва вершины дальних гор. В траве кузнечик стрекотал, жужжал пчелиный рой, Над миром благовест гудел – и плыл туман сырой. Идет Жако и песнь поет; звенит его коса; За ним подкошенных цветов ложится полоса. И слышит он в густой траве хрустальный голосок: «Жако, Жако! иль ты меня подкосишь, как цветок?»
Взглянул Жако, – сидит в траве красавица Мюргит, Одними кудрями ее роскошный стан прикрыт. Два крупных локона, черней вороньего крыла, Как рожки вьются надо лбом; как мрамор, грудь бела; Темней фиалки лепестков лиловые глаза; Сама рыдает, – а с ресниц не скатится слеза. Уста – румяные, как кровь; в лице – кровинки нет. Вокруг руки свилась змея – и блещет, как браслет.
«Кой черт занес тебя сюда?» – смеясь, спросил Жако. «Везла я в город продавать сыры и молоко. Взбесился ослик и сбежал, – не знаю, где найти. Дай мне накинуть что-нибудь, прикрой и приюти». «Э, полно врать!» – вскричал Жако, – какие там сыры? Кто едет в город нагишом до утренней поры? Тут, видно, дело не спроста. Рассмотрят на суду. Чтоб мне души не погубить, – к префекту я пойду».
«Тебе откроюсь я, Жако», – заплакала она: « Меня по воздуху носил на шабаш Сатана. Там в пляске время провели, – потом запел петух. Меня домой через поля понес лукавый дух. Вдруг, снизу колокол завыл, – метнулся Сатана. В траву, как пух, слетела я. Вот вся моя вина. О, горе мне! То – не заря, то – мой костер горит! Молчи, Жако! Не погуби красавицу Мюргит!»
2.
Гудят-поют колокола, плывет могучий звон. Вельможи, чернь – и стар и млад – спешат со всех сторон. Все лавки заперты; на казнь глазеть пошли купцы. Бежит молва, разносит весть, несет во все концы. Несется радостная весть, сплочается народ. За Маргариту молит клир и певчих хор поет. Во всех приходах за нее по сотне свеч горит. «Во славу Бога» ныне жгут красавицу Мюргит. «Эй, расступись, честной народ!» – Расхлынула волна. Монахи с пением кадят и между них – она. Идет. Спадает грубый холст с лилейного плеча; Дымясь, в руках ее горит пудовая свеча. Доносчик тут же; вслед за ней, как бык, ревет Жако: «Прости, прости меня, Мюргит, – и будет мне легко! Души своей не загубил, – суду про все донес А что-то сердцу тяжело и жаль тебя до слез».
Лиловым взором повела красавица Мюргит: «Отстань, дурак!» – ему она сквозь зубы говорит – Не время плакать и тужить, когда костер готов. Хоть до него мне не слыхать твоих дурацких слов». Но все сильней вопит Жако и с воплем говорит: «Эх, что мне жизнь! Эх, что мне свет, когда в нем нет Мюргит! Скажу, что ложен мой донос, и вырву из огня. Я за тебя на смерть пойду – лишь поцелуй меня!» Блеснула жемчугом зубов красавица Мюргит, Зарделся маком бледный цвет нетронутых ланит, – В усмешке гордой, зло скривясь, раздвинулись уста, – И стала страшною ее земная красота. «Я душу дьяволу предам и вечному огню, Но мира жалкого рабом себя не оскверню. И никогда, и никогда, покуда свет стоит, Не целовать тебе вовек красавицу Мюргит!»
***
Ночь перед пыткойЯ чашу выпила до дна Бесовского напитка. Мне ночь последняя дана – А завтра будет пытка.
Со мной и други, и враги, – Сравняла всех темница. «Ведь ты сильна. О, помоги!» Их умоляют лица.
Да, я – сильна! Сюда! Ко мне, Неимущие лика… И вот, – летят, в дыму, в огне, Хохочут, стонут дико.
Грядет во славе Сатана, Грядет со свитой многой. Над ним – двурогая луна И венчик шестирогий.
«Я – вам отец!» – Он возопил. – Кто здесь боится муки? Да примет знак Великих сил На грудь, чело и руки.
Подобен камню будет тот, Кто носит стигмат ада. Он под бичами запоет. Огонь – ему услада.
Аминь! Крепка моя печать, – Да слабый закалится!» Кто смеет здесь чего-то ждать?! Рыдать?.. Взывать?.. Молиться?!!
***
ИскусительОн отступил с ропотом – и вместе с ним бежали тени ночи «Потерянный рай». Мильтон
«Отойди от меня, – я сказала Ему, Ты – низвергнутый в вечную тьму Отойди… Я иду по иному пути, Я хочу совершенство найти».
Сжал Он руку мою. Он о перстне шептал: «Тайну клятв закрепляет металл». Но забытое слово истерлось давно; Договор воскресить не дано.
Край одежды моей Он схватил и грозил Легионом карающих Сил. Но два белых меня осеняли крыла, – Я под дивной защитой была.
И от века возлюбленный принял Он лик И склонился, и нежно приник. Тихо имя мое повторял – и оно Истомляло, журча – как вино.
Но очами, узревшими благостный свет, На Него я взглянула в ответ. И восставший на свет – отступил от меня, Как туман – от дыхания дня.
***
Подземная свадьбаКак глубокo венчал нас Вельзевул! Как глухо пел хор демонов согласный. Под сводами гудел неясный гул. От черных свеч дымился пламень красный.
И вот, орган заныл, заскрежетал. Со вздохами невыразимой муки. Медлительно вращался тяжкий вал И скорбные росли и крепли звуки.
Свершался тихо радостный обряд. Вот – руки нам навек соединили. Вот – подняли венцы. Они горят. Они зажглись огнем алмазной пыли.
Но вот, забил сильнее дым кадил, Глубокий вздох пронесся в гулком зале – И мерный голос внятно возвестил О том – о чем мечтать мы не дерзали.
Не странно ли, не чудно ль слышать нам, Что властны мы дышать своей любовью, Не заплатив завистливым богам Ничьим покоем, жизнию иль кровью?
Что гнет запрета канул навсегда. Что властны мы смотреть друг другу в очи – Без скрытых слез. Любить – всегда, всегда. Вдвоем – и дни, и ночи. Дни и ночи!
О, что нам в том, что нас венчает ад? Крепка любовь – вне мира, вне измены. Погасли свечи. Кончился обряд. Затих орган. Раздались, дрогнув, стены.
О, наконец, друг другу мы вольны Открыть желаний наших бесконечность! Забыты жизни призрачные сны. Забыта скорбь земли. – Пред нами вечность.
***
Кольчатый змей Ты сегодня так долго ласкаешь меня, О мой кольчатый змей. Ты не видишь? Предвестница яркого дня Расцветила узоры по келье моей. Сквозь узорные стекла алеет туман, Мы с тобой как виденья полуденных стран. О мой кольчатый змей.
Я слабею под тяжестью влажной твоей, Ты погубишь меня. Разгораются очи твои зеленей Ты не слышишь? Приспешники скучного дня В наши двери стучат все сильней и сильней, О, мой гибкий, мой цепкий, мой кольчатый змей, Ты погубишь меня!
Мне так больно, так страшно. О, дай мне вздохнуть, Мой чешуйчатый змей! Ты кольцом окружаешь усталую грудь, Обвиваешься крепко вкруг шеи моей, Я бледнею, я таю, как воск от огня. Ты сжимаешь, ты жалишь, ты душишь меня, Мой чешуйчатый змей!
*
Тише! Спи! Под шум и свист мятели Мы с тобой сплелись в стальной клубок. Мне тепло в пуху твоей постели, Мне уютно в мягкой колыбели На ветвях твоих прекрасных ног. Я сомкну серебряные звенья, Сжав тебя в объятьях ледяных. В сладком тренье дам тебе забвенье И сменится вечностью мгновенье, Вечностью бессмертных ласк моих. Жизнь и смерть! С концом свиты начала. Посмотри – ласкаясь и шутя, Я вонзаю трепетное жало Глубже, глубже… Что ж ты замолчала, Ты уснула? – Бедное дитя!
Нет, поименного списка составлять не буду. Я не настолько тщеславна, чтобы подумать, будто другим интересны имена любимых моих героев. Здесь я укажу только типы характеров, которые больше остальных нравятся мне в литературе, истории, мифологии...
1. Безумный фанатик.
Для него нет ничего важнее Идеи. Он может не есть месяцами: его питает Идея. Он может не пить неделями: его поит Идея. Он может годами жить в затворничестве: Идея - его друг и собеседник. Он не задумываясь положит жизнь за Идею, потому что перед Идеей существование отдельного человека, нации, планеты - ничто.
Пример персонажа: Беллатриса Лейстрендж ("Поттериана")
2. Верный пес.
Чем-то напоминает первый тип. Он немногословен и скромен и на первый взгляд ничем не примечателен. Но именно благодаря преданности таких, как он, восходят на трон владыки, которых помнят тысячелетиями. Он послушно и без лишних разговоров исполняет приказы своего властелина, он идет в огонь и воду по его слову, он повинуется движению его брови, но способен удержать владыку от необдуманного решения, если видит, что оно приведет господина к гибели.
Пример персонажа: Миколетто ("Борджиа")
3. Самка.
Преимущественно женский типаж. Такие женщины живут для воспроизведения себе подобных и сохранения потомства, все их действия подчинены этому основному желанию. Ради своих детей они и умрут, и убьют, и перегрызут горло кому угодно. Они, как правило, красивы, сильны физически и душевно, крепки и выносливы, нравятся мужчинам и много их знают на своем веку. В роли детей, к слову, могут выступать не только кровные отпрыски, но и приемные, и просто те, кого такие женщины берут под крыло и считают от себя зависящими.
Пример персонажа: старуха Изергиль (одноименный рассказ Горького)
4. Серый кардинал.
Мужской типаж. Это те, кто, не обладая всей полнотой власти, таки вершит ее от имени правящего лица. Это те, кто всегда мил и доброжелателен, кому никогда не изменяет самообладание и на чьем лице постоянно приветливая улыбка, способная, однако, в зависимости от обстоятельств превратиться в устрашающий оскал или скорбную гримасу. Такие типы почти никогда не бывают полностью настоящими, на ремни резать будут - и улыбаться при этом. Мягко стелют они, да спать жестко. Ложь - их стихия, хитрость - их второе имя.
Пример персонажа: кардинал Ришелье ("Три мушкетера"); к этому же типу относится горячо любимый мною Нури-Тани.
5. Всевидящее око.
Преимущественно мужской типаж. Это персонаж, который настолько могуществен, что по определению не может быть ни положительным, ни отрицательным: его просто не интересуют разборки жалких смертных и не менее жалких бессмертных, копошащихся у него под носом. Если он таки принимает одну из сторон, то лично, как правило, в борьбе не участвует, посылая на помощь союзникам огромные силы и огромное же количество подручных.
Пример персонажа: Саурон ("Властелин колец").
6. Огненный смерч.
Жестокий, веселый, жадный до жизни, горячий и беспощадный. Такие персонажи, как правило, лишены садистских наклонностей, но азарт сражения у них в крови. Мериться силой и побеждать, не знать жалости, лить реки крови, смеяться каждому удару, а после боя - пить хмельную брагу в кругу верных товарищей. Танцевать на песке, гнать лошадь во весь опор, целовать до боли в скулах желанных женщин, не стоять в стороне, если трогают что-то святое, бить морды и посуду, летать на метле по ночам, сплетаться в жарких объятиях прямо на траве, умывать лицо водой из родника, глядеть на небо, не думая о посмертии и делать все, что в голову взбредет... Так делают ведьмы и боги. Так делают те, кто выше нравственности и законов человеческого общества.
Глядя, как я бегаю от сборника тестов к карте и от карты - обратно к сборнику, мама изрекла с умным видом: "Вот что интересного ты находишь в этой истории? Я глянула вчера твои учебники - такая нуднотень". Я призналась, что новейшая история, по которой я сейчас готовлюсь, не очень интересна. Ибо слишком много в ней от нашего, современного, сотни раз виденного, слышанного. Да и страны с глобализацией, образованием мирового сообщества стали все больше и больше походить друг на друга. Они одинаковыми способами начали решать проблемы, даже культура, техника, быт стали похожими. Такое ощущение, что читаешь о родных братьях-сестрах, у которых разнятся только имена да поведение немного.
Но насчет вообще всей истории я с мамой не согласна. То, что написано в учебниках, - форма. Основа, фундамент, на котором стоит само здание. Как говорил преподаватель истории в прошлом моем университете, нельзя из исторической науки выбрасывать человеческий фактор, нельзя смотреть с позиции своего времени - так вы не оцените и не поймете поступков людей прошлого. В советскую эпоху, однако, такое изучение - с позиции нынешнего - было весьма распространено. Ученые, видимо, полагали, что люди не меняются, что ценности у них остаются одни и те же. Потому, когда находили грамоту, в которой феодал отписывал все свои земли Церкви, считали, что он хотел таким образом заручиться поддержкой могущественного покровителя, забывая о том, что во времена Средневековья активно проповедовалась идея спасения души, что посмертная жизнь была для многих важнее земной, что деньги - тлен перед жизнью вечной.
Почему викинги, возвращаясь из походов, бросали сундуки с трофейным золотом в море, туда, где никто не мог до них добраться? Ясен пень, хотели схоронить богатство до лучших времен. А ведь для викинга одной из самых важных вещей была его удача - та, что сопутствует в битве. Удача заключалась в золоте, отнятом в боях. Потерять его или растратить - значит, потерять или растратить эту самую удачу.
И так далее.
Ну, и напоследок- Я видел, как уходили в небытие целые народы, на моих глазах рождались и погибали цивилизации, я ходил по городам, что ныне заметены песком, я знал царей и полководцев, вершителей судеб людских... - Дункан Маклауд? - Неее, историк.
Написала ЦТ по русскому. Не хочу сглазить, но, думаю, 95% будет точно. Сомневаюсь только в двух-трех метках. От радости решила исполнить одну из самых популярных на Фикбуке заявок. Не знаю, как получилось, в конце концов, полсотни ориджей по ней уже написано и мой, наверное, не самый лучший.
Название: Письмо из Геенны Автор: Лоринга Фандом: ориджинал Персонажи: парень, девушка, дьявол Рейтинг: PG-13 Жанры: гет, драма, мистика, POV Размер: драббл Статус: не издевайтесь Описание: демонам часто все равно, чьи души забирать в плату за услугу. Самые ушлые заказчики продают своих близких, готовых ради них на все. Это краткая история девушки, проданной любимым человеком. Размещение на посторонних ресурсах: с указанием авторства и ссылкой на первоисточник.
Пишу тебе от руки, так как Интернета здесь нет. Вернее, где-то он, может быть, и есть, но меня почти никуда не пускают, видимо, боятся, что я могу взломать систему. А ты же знаешь, я никогда дальше уровня пользователя не заходила… Бумагу вот принесли и перо. Морщусь от мерзкого скрежета, зато чернила не кончаются. Как шариковая ручка. Наверное, это колдовство. Я, знаешь, уже привыкла.
Я абсолютно не хочу тебя обвинять. Знаю, что не в чем: многие поступили бы так, как ты. Только мне обидно: почему именно мою душу? Неужели моя любовь так мало для тебя значила? Я не лгала, когда говорила, что готова пожертвовать душой ради тебя, но и предположить не могла, что ты спрашивал это с корыстной целью. Чтобы за деньги, признание, внимание противоположного пола – продать меня.
Я уже написала родителям, но дошло ли письмо – не знаю. Бесы летают быстрее молнии, я видела, но меня могли просто-напросто обмануть. Кто я такая… Я почти вижу, как раньше срока постарела мама, как угрюм и мрачен отец. «Пропала без вести» - так ведь напишут. И ни один человек в мире не подумает на тебя – повод для радости, не находишь? А получив письмо с того света – можешь сжечь его, не читая. Твоя воля.
Если вдруг тебя интересует, как я, то сообщаю, что хорошо. Могло быть и хуже: я видела, как бывает хуже, я слышала крики людей, повинных, возможно, в более тяжких грехах, чем я. Ты знаешь, их не перетирают каменными жерновами и не растапливают на раскаленных решетках: они бродят неприкаянные по выгоревшей пустой земле и кричат - это стократ страшнее, чем любая пытка, потому что пытка может закончиться, а их страдания не прекратятся никогда. Я видела таких существ, что тебе и в кошмарах не приснятся, а если приснятся, ты наутро окажешься седым. Мне повезло. По сравнению со всеми этими людьми, я просто счастливица.
Ты всегда говорил, что я красива, и, похоже, не ты один так думаешь. Знаешь, кто такой Адрамелех? Хотя куда тебе, ты же физик… Это здешний канцлер, один из девяти князей Преисподней, падший ангел. А им, как оказалось, ничто человеческое не чуждо. Я теперь как героиня из восточной сказки – наложница богатого и влиятельного мужчины, заточенная во дворце в ожидании, когда меня спасет тот, кого я люблю. С одним только отличием.
Меня никто не спасет.
А я все еще люблю тебя, знаешь. Подлого, лживого, лицемерного, корыстного. И мой новый мужчина все-таки проигрывает в сравнении с тобой. Хотя и понимаю, что это просто смешно. Ты не пережил бы и сотой доли того, через что довелось пройти ему. Нет, Адрамелех меня не обижает и не насилует. Он ласков и приветлив со мной, но чаще просто меня не замечает. Меня держат взаперти, разрешая выходить только на крышу. Если попал сюда однажды, выбраться уже нет возможности. Вернее, она есть: мост наверх построен давно и надолго – но не для таких, как я, бесправных. Мостом пользуются демоны, а души выходят очень редко. Единицам удается, и в эти моменты Адрамелех цедит сквозь зубы: «Такова Его воля». Может быть, так и лучше: нет у меня желания исследовать новое место жительства. Но мне одиноко. Адрамелех обещался подарить мне кошку, но, кажется, забыл об этом. Да и не приживется здесь кошка, думаю…
Тут ужасный зной и часты пепельные бури, а когда я смотрю вниз с крыши, у меня кружится голова и сердце сжимается от страха. Там, внизу – огненные озера, там мертвая растрескавшаяся земля, расчерченная тонкими ручейками лавы. И пусть ты этого заслуживаешь, заслуживаешь тысячекратно, не приведи тебя Господь оказаться в этом месте.
А вчера Адрамелех просто пришел ко мне и положил голову на мои колени – без слов. И мы просидели так весь вечер. Я перебирала его волосы и говорила что-то успокаивающее и ободряющее. Видимо, падшим ангелам тоже нужно иногда уткнуться лбом в женские колени… Он неплохой на самом деле. Лучше тебя, но так говорит мне пока только рассудок. И все же, как бы ни было мне трудно, я попробую тебя забыть. Должна забыть.
А сегодня я спросила его, что бывает в Аду с теми, кто отдает души близких за свои желания. Он сказал, их наказывают как предателей. А что ждет здесь предателей, я тебе не скажу: твой сон мне еще дорог. Единственное, чего могу пожелать сейчас: молись. Возможно, Господь и простит, он милостив, в конце концов. Но я – я тебя не прощаю.
Раньше отключение горячей воды на две недели меня, мягко говоря, угнетало. Теперь же с воплем: "УРРРЯ!!! Я Наамах!" - несусь к своему любимому ковшику с носиком и включаю электрический чайник. Мой душ состоит из этого самого чайника и ковшика, в котором я смешиваю кипяток с холодной водой. Метод обливания - древнейший на земле. И ничто не мешает мне представлять себя той же Наамах в это время... Хотя вру, мешает, конечно. Сосудами, бадьями, лоханями пользовались в холодную пору, в теплую же ходили на реку. А там, где жила Наамах, круглый год было тепло. Но какие-то жалкие факты не могут разрушить мою фантазию.
Вообще стала замечать, что выдрюки коммунальщиков с отключением то света, то электричества, то общего или какого-то конкретного водоснабжения меня больше не гнетут, а, скорее, радуют, ведь есть возможность почувствовать себя жителем прежней эпохи: зажечь свечу, приготовить еду на огне, тем же обливанием заняться... Помню, в детстве отключение света меня так же радовало. Видимо, возвращаюсь в детство. И мне нравится.
Хочу еще больше вернуться к прежнему своему мировосприятию: с усердием учиться, радоваться поздним прогулкам и походам в театр, с широко открытыми глазами глядеть на новое, улыбаться незнакомым людям, любить мифических персонажей и верить, что не напрасно, хлопать в ладоши, когда разрешают не ложиться до трех часов ночи, и запоем читать книги...
А сегодня вышла на балкон - прохлада после дождя, воздух свежий, небо чистое, розовато-голубое, ветерок легкий, запах такой приятный - не дыма, не выхлопных газов, не города, наконец-то, а листьев и земли (у нас под окнами очень много деревьев растет, но и два вокзала буквально в паре шагов). И жизнь хороша. И жить хорошо. И так будет, пока есть природа, любовь и воображение.
Завтра у меня ЦТ по русскому. Если пожелаете удачи, буду благодарна, но не могу сказать, что я в этом очень нуждаюсь. Русский - тот предмет, который я никогда не учу, но всегда сдаю на отлично. Что называется, в крови. Сидишь себе, думаешь о вечном, изредка глядишь в листок с заданиями... Лепота...
Автор любуется Нури-Тани. Никакой смысловой и идейной нагрузки стихотворение не несет, я просто люблю персонажа, и не найдется тех слов, что смогли бы описать его красоту.
вкуритьКровью и золотом плещет заря, С неба сгоняя богиню-Луну. Двадцатилетний наследник царя Рать Аламейны ведет на войну.
Нет у него ни знамен, ни имен, Нет ни щита, ни меча, как у всех. Лишь на груди - золотой скорпион, А из оружия - плетка да серп.
Словно не видит: во взглядах бойцов Ненависть, страх, но никак не любовь. Только вот высказать это в лицо Сыну царя вряд ли кто-то готов.
Кони его колесницу везут, Но даже кони от страха дрожат. Смотрят же так, будто видят гюрзу, Что выпускает три тысячи жал.
Видит царевич и, видя, молчит, Глядя на вражеский лагерь со скал. Воины сжимают щиты и мечи, Рот искривляет улыбка-оскал.
А иноземцы глядят: ну, и что ж. Он ведь не воин! Он даже не царь! Только при виде его словно дрожь Каждого вдруг пробирает бойца.
Волосы - пламенем, сломанный нос, Взгляд безмятежный, без страха, без зла, Словно война для него не всерьез И у него есть другие дела.
Словно тревог ему нет до потерь, Словно ему не страшны смерть и боль. Слышат: звук рога к вершине взлетел. Солнце встает. Начинается бой...
... Нету покоя царице Наргес Ни во дворце, ни в прохладном саду. Был ли удачен сыновний отъезд - Людям на радость, а ей на беду.
На человека уже не похож: Зверь будет зверем, как ты ни корми. Эта личина приятная - ложь. Карой с небес назван был меж людьми.
У ее ног распластался гонец. "О, дочь богини, царица цариц! Сын твой с победой спешит во дворец!.." И замолчал. А о чем говорить?
Гордость, боязнь, и нежность, и боль Борются в сердце Наргес за приют. Нури уткнулся в колени ей лбом, Смуглую руку ее взял в свою.
Не говорили: излишни слова. Нежно касалась волос его мать. Он ее руки легко целовал, Пальцы губами пытаясь поймать...
... Ласков был сын, мать - нежна и мягка, Только казалось, целуй не целуй, Что не волос его рыжих рука - Горьких кровавых касается струй...
Чего только не приснится человеку, пересмотревшему ужастиков и нежно любящему Нури-Тани... Вот и сегодня приснилось нечто наподобие. Представьте себе: город Витебск (не знаю, почему именно Витебск, видать, потому, что на севере зимы холоднее и лед крепче сковывает воду), урок физкультуры у десятого класса. Ученики разъезжают по замерзшему озеру - кто на коньках, кто просто от нечего делать забрался в сапогах на халявный каток, за всем этим следит худощавый учитель лет сорока-пятидесяти. Снег кругом, не то чтобы сильный мороз, но за лед бояться нечего.
А озеро, доложу я вам, большое. И никто не знает, откуда оно появилось в городской черте - такое огромное. Ведь посреди него даже островки лесистые есть. Просто взяло и возникло: ничего не подмыло, ничего не разрушило, потому что, видимо, в лесопарковой зоне образовалось. А тут рядом и школа как раз - вот детишкам раздолье зимой. Самые смелые даже до островка добирались и там между деревьями бродили... Нравилось озеро людям, короче. А байки всякие страшные... двадцать первый век на дворе, научный прогресс форева, какие байки...
Короче, катаются десятиклассники, ржут, снежками друг в друга кидают - лед-то снегом припорошен был немного. Островок объезжать вздумали интереса ради. Первыми к островку подобрались девчонка - рыжая, до тошноты похожая на Джинни Уизли из фильмов о ГП, и полноватый парень, напоминающий Никитоса, что учился со мной в одной школе в такие далекие сейчас времена. Ну, за ними еще человек пять следует, чуть отставая. И тут лед, крепкий лед в overдохуя сантиметров толщиной, начинает ломаться, как пластинка чипсов, и ледяные воды озера заглатывают офигевших учеников. Особенно Никитосу не повезло - даже всплыть не смог - только спина в черной куртке мелькнула - и под воду ушел, да еще и льдина наверх переплыла, будто могильной плитой накрыла. У всех паника, народ кто на четвереньках, кто ползком, кто бегом, кто на лету несется подальше от островка, возле которого произошел раскол, мокрые, продрогшие - еле выбираются. Ну, может, еще кого заглотило, я не разглядела.
А фишка была в другом. Рыжая девушка вместе со всеми не побежала, она направилась в противоположную сторону - на островок. Увязая по колено в снегу, она словно не замечала, как тяжело идти, вообще под ноги не смотрела. И глаза у нее были такие... отрешенные. Будто звал ее кто-то, а она голос слышала, неслышимый другим. В общем, ей было уже плевать на холод, на то, что ее товарищ, и, вероятно, не один, вот прямо под ее ногами сейчас гибнет, на то, что ее, возможно, будут искать и что неплохо было бы возвратиться - она шла по снегу, точно зная, куда ей надо. Ее вели.
Учитель, десятиклассники, спасатели и наряд милиции дотемна разыскивали пропавших, но и без того было ясно, что они уже хладные раздувшиеся трупы. Один паренек, правда, утверждал, что девушка (не запомнила ее имени) не утонула, что она жива и ее нужно искать. На следующий день паренька и еще одну его одноклассницу повели в участок, чтобы они подробнее рассказали о том, как это произошло.
Ну, и собственно, сидят эти двое перед миловидной тетенькой, рассказывают ей о прошедшем ужасе и о том, что их подруга - та самая, рыжая - не погибла, ибо вышла на островок, видать. Но спасатели ее и там не нашли. И вот тогда-то тетенька произносит эпичную фразу:
- А вам никогда это озеро не казалось странным? Возникло в один день из ниоткуда посреди города, поглотило парк, а все сразу же привыкли к нему, даже не удивившись, когда вместо заснеженных дорожек увидели покрытую льдом поверхность воды.
Парень и девушка (в лучших традициях фильма ужасов):
- Что вы хотите сказать?
Тетка (закуривая):
- Ничего, просто сообщаю очевидное. А, кстати, вы никогда не замечали за своей одноклассницей ничего странного?
теперь объясняю, почему я думаю, что там замешан Нури-ТаниВо-первых, я так чувствую. А может, тетка упомянула это имя или то, что дало повод так думать. Во-вторых, Нури-Тани величайший чародей. Создать посреди города огромное озеро и притом не вызвать ни у кого подозрений - раз плюнуть, два растереть. В-третьих, девушка, пусть и напоминала Джинни Уизли, все-таки обладала некоторыми чертами Войхель - первой и любимой дочери Нури-Тани. Не исключено, что это и была она, а мало ли зачем дочь могла понадобиться отцу. И прогнать остальных с озера, дабы оставить ее одну, не было для него проблемой. В-четвертых, Нури-Тани, обладающий невообразимой волшебной силой, кажется мне иногда не просто чародеем, но частью стихии, ее духом, если можно так выразиться. Силы природы подвластны ему, отец его, Сеера, мог замедлять и ускорять ход времени, поэтому Нури для меня не просто чудовище из кошмаров, но существо полумифическое, полубожественное, и то, что огромное озеро слушается движения его брови - какбэ само собой разумеется.
В общем, неплохая получилась история, жаль, незаконченная, возможно, в какой-нибудь сюжет и впаяю...