Я человек прагматичный до мозга костей, я не верю в прошлые жизни, в то, что можно вспомнить события тысячелетней давности, я и в родовую память верю так, от случая к случаю.

Но сегодня я стояла на балконе и грызла яблоко, улица пахла дождем... Мне восемь лет, времени около семи вечера, небо затянуто тучами, дождь. Мы с Пушистиком, мамой и дедушкой возвращаемся из парка домой. У нас вроде даже есть с собой несколько зонтиков, но мне и Пушистику они не нужны, мы любим дождь, несмотря на то, что промокшие сандалии натирают ноги, а в мокрой одежде неприятно ходить. Мы проходим через пустынную часть парка, где растет несколько десятков ничейных яблонь, под которыми уже не однажды собирали падалицу, да и просто раскачивали ветки в надежде, что очередная порция крепких зеленых плодов упадет на землю. В этот раз мы с Пушистиком тоже бежим за яблоками под дождем, дедушка идет за нами, а мама остается стоять на дороге. Мы подбираем яблоки, грызем их, кислые и твердые, а земля пахнет дождем, а небо серо и на его фоне отчетливо проступают черно-зеленые верхушки яблонь... Я вспоминаю что-то невообразимо далекое, но очень похожее. Будто много тысяч лет назад над землей висело вот такого же цвета мрачное небо, и яблоки были на вкус так же кислы, и мокрая земля пахла точно так же, и ветер был таким же холодным, как сейчас. Я тогда представила себя мальчишкой, невысоким подвижным подростком с вечно расцарапанными ногами и озорной искрой в глазах. Мне было восемь лет, и я еще не много знала о том, что было до меня.

... Мне семь, восемь или девять, на дворе солнечная погода и праздник, доставшийся от советских времен, - то ли первое мая, то ли девятое. Во второй половине дня после обеда мы с мамой и Пушистиком идем на уличный концерт. Сцена поставлена посреди проезжей части, между двумя домами на улице Победы, сейчас там магазины. Солнечно и жарко, хочется пить, а на сцене поют и пляшут, и я смотрю, мне интересно, но ни одного выступления не помню, зато помню очень хорошо, что каркас сцены был закрыт сайдингом цвета светлого дерева и вся сцена выглядела будто деревянной. Много желтого, красного и коричневого, много солнца... Я вспомнила, что в каком-то очень далеком веке все было так же: много солнца, ярко-синее небо, красные быки, золото, медь и ярко-желтая нива, все сияло. Я подумала было про Древний Восток, но он был слишком тяжеловесен для явившейся мне картины. Вспомнила рисунок из учебника - традиционное белорусское жилище и девушка в крестьянском наряде, век одиннадцатый или, может, семнадцатый, в семь лет я не очень хорошо могла их различить. Это было уже ближе, но все равно не то. Я вздохнула, решив не насиловать мозг, и продолжила смотреть концерт.

Следующие тринадцать лет мне иногда вспоминалась эта картина: медь, солнце, колосья, бык. И в голову по-прежнему не шло ничего, кроме Древнего Востока, но я точно знала, что это не Древний Восток.

А летом прошлого года, слушая "Мельницу", я снова вспомнила картину из детства, но к тому времени мне было уже известно, что изображено на ней и как эта эпоха называется в науке и в народе.