Так как я совсем немножко зоофил, с самого раннего детства меня привлекают некоторые виды рептилий. Среди мифических созданий это чудовищные змеи и ящеры. Драконы, по-моему, стали мейнстримом еще в средние века, поэтому нет ничего удивительного в том, что я их тоже знаю и люблю. В школьные годы я читала много фэнтези, а сейчас больше ударилась в фольклор и мифологию, но и там, и там образы чудовищных рептилий — непременный атрибут. Это пост любви к литературным драконам — тем из них, кто не страдает положительностью, но все же выписан как личность, а не символ.

Бармаглот. "Алису" я прочитала лет в пять, и она так и прошла бы мимо меня, если бы в третьем классе мне не попалась игра Макги. Не знаю, было ли по возрасту десятилетней девочке рубиться в кровавый квест, но мир Макги покорил меня с той минуты, как я увидела Бармаглота. Разуму-то ясно, что в игре он откровенно непривлекателен, но и в третьем классе, и сейчас меня не оставляет ощущение, будто "что-то в нем есть". В старшей школе мне попалось "Время Бармаглота" Дмитрия Колодана — кто помнит Нури-Тани, может догадаться, откуда взят его образ, — тогда же я посмотрела бертоновскую "Алису". Слышала о ней множество нелестных отзывов, но Бармаглот, на мой взгляд, вышел поистине роскошным, а большего мне, наверное, и не требовалось.

Норберт и венгерская хвосторога. Пишу их вместе, потому как они принадлежат к одной вселенной. Я из тех читателей, которые любят пятый с конца столб на третьей странице и всю историю читают ради того, чтобы встретить упоминание этого столба. Норберт в моем фаноне самец. Да простит меня госпожа Роулинг, но я видела его с хвосторогой до чтения седьмой книги. По крайней мере, до внимательного чтения. Норберт видится мне похожим на Большого Ала — отчаянным и упрямым, прекрасной партией для свирепой неприступной хвостороги намного опаснее и старше него. Что до самой хвостороги, то я очень ценю в женщинах — человеческих ли, звериных ли самках — эту свирепость, ярость, агрессивность, зовите как угодно. В чем-то она, как и милосердие, возвращает женщину к ее природным основам.

Смауг. Уже пять минут пытаюсь сказать о нем что-нибудь связное, но мысли путаются. Уж сколько я о нем писала, сколько хвалила его красоту и царственность, можно было бы песню сложить. В общем, просто знайте, что если бы мне когда-нибудь довелось его повстречать, я бы своего шанса не упустила.

... И скажу, пожалуй, еще об одном герое. Это Эйлах из романа "Алладин и Золотой дракон" Тито Браса. Я читала книгу в далеком детстве, мне было, может, семь или восемь лет, и Эйлах появился в самом конце истории, уже почти мертвым. Он отправился на край земли за волшебным Солнечным камнем, и нашел его, и погиб, очарованный его светом. Агония — именно в том возрасте я узнала это слово — поразила меня до глубины души. Не знаю, был ли то первый раз, когда я жалела героя, но развязка показалась мне жуткой, и, может быть, именно тогда я решила восстанавливать в книгах собственную справедливость.

Пожалуйста, если у вас есть эта книга и вам она не нужна, подарите ее мне! Я нигде не могу ее найти, даже в сетевых магазинах она отсутствует. С частниками я уже связывалась и все заканчивалось ничем.