Матушка, отпусти меня в долгий путь
И до весны обратно не ожидай:
Странное беспокойство теснит мне грудь
И призывает в выстуженную даль.

Край, куда я иду, и суров, и гол,
Только вершины высятся впереди.
Где видят небо пики разбитых гор,
Там и лежит крылатый мой господин.

Хвост его обвивает остовы скал,
Крылья легли меж пиками как мосты,
Панцирь поблек от пыли и от песка,
Прежний пожар в могучей груди остыл.

Взяв меру мертвой, меру живой воды,
Чашу, в которой вечно горит огонь,
Я пойду вдоль обрушившейся гряды,
Простоволосой будучи и нагой.

Мертвую воду вылью дождем с небес,
Раны его омою и заживлю,
Кубок с живой водою дам выпить весь,
Чтобы восстал, как прежде, могуч и лют.

Пламя зажгу от собственного огня,
Сделаю первый вдох, разведу в крови:
Встань, господин мой, выйди встречать меня!
... Матушка, отпусти и благослови.