Я хочу сказать о том, почему, на мой взгляд, Смауг является не злодеем и нравственным уродом, а всего лишь одушевленным препятствием на пути гномов. Начну с самого очевидного: для того, чтобы быть нравственным уродом, нужно иметь представление о нравственности как таковой. Нам в университете часто приводили в пример Чингисхана и Гитлера: первому на родине ставят памятники, а второго проклинают, хотя по количеству жертв Чингисхан едва ли уступит фюреру. Дело в том, что, когда родился будущий покоритель Евразии, не было самого понятия прав человека, тогда как в первой половине прошлого столетия множество законов и философских учений, начиная едва не с гуманистических идей Возрождения, эти права защищали. Гитлер знал их — и нарушил.

Что знал Смауг? То, что известно любому животному: свою потребность. Расположить ее относительно каких-либо нравственных координат ему и в голову не приходило, да и откуда бы взялись те нравственные координаты? Вряд ли к их обретению располагала жизнь в северном пределе Средиземья.

Между тем, не только в этом Смауг предстает как животное — разумное, прекрасное, но все-таки животное. Если взглянуть на его систему ценностей и сравнить с ценностями местных злодеев, то разрушение как таковое в ней отсутствует, иначе вряд ли бы Эсгарот так долго простоял близ Горы. Единственное, чего ищет дракон, — утоления собственной страсти. Сетон-Томпсон писал, что животные не знают ни добра, ни зла, а хотят покоя, и я не смогла бы сказать лучше.

Собрав золото Эребора (которого, к слову, вечно не хватало Трору по киноверсии), Смауг удовлетворился им и лег спать, и эта насытимость — снова же черта, роднящая его с животными, потому как люди обычно не любят останавливаться на достигнутом.

Кстати, о сокровищах: в серии книг "Зачарованный мир", собиравшей мифы и фольклор различных народов, есть том, посвященный драконам, в котором я встретила мысль о том, что драконы, вышедшие из воды или подземного огненного сердца, так любят и берегут клады, потому что драгоценные камни и металлы принадлежат к колыбели, из которой вышли сами драконы, а оттого утешают их душу. Сначала эта мысль показалась мне притянутой за уши — может, потому, что была коряво изложена, — но сейчас я все чаще задумываюсь о ней и допускаю: почему бы и нет.

Иными словами, Смауг выходит больше внеморальным препятствием, чем безнадежным мудаком, а препятствие достаточно отодвинуть с пути, чтобы оно перестало мешать. В теории это могло бы спасти ему жизнь. Если вы еще не поняли, то все логические выкладки были приведены для того, чтобы оправдать уползание любимого персонажа.