И о Монтесуме, как обещала. Из книги Диаса я чуть лучше поняла мотивы его поступков, но добрых чувств они у меня по-прежнему не вызывают.

Итак, о чем речь. Благодаря шикарной ацтекской разведке Монтесума узнает о Кортесе раньше, чем Кортес о Монтесуме, и присылает к нему послов со стандартными вопросами: откуда вы, цель визита, вотэтовсе. Испанцы в то время еще слабо представляют, что такое Мезоамерика и что им там делать, и говорят: ну, просто поисследуем, поторгуем. Ацтеки относятся к этому благожелательно и во время визита детально зарисовывают самих испанцев, их снаряжение и вооружение, дабы дать императору возможно более полное представление о пришельцах.

И вот после этого начинается поведение истерички. То игнор, то не ходите в Теночтитлан, то ходите в Теночтитлан, то я буду платить любую дань, только поверните назад, то я буду сражаться с вами, то будьте дорогими гостями. Лютый фэйспалм, в общем.

Можно предположить, что, когда испанцы обросли многотысячной армией, Монтесума действительно опасался пускать их в город, но почему эти финты ушами начались, когда испанцев была малая горстка? Диас упоминает, и я склонна думать, что в этом и была главная причина, что, взглянув на изображения, он сопоставил их с пророчеством о том, что в этом году должны прибыть с востока светлолицые и бородатые посланцы бога Кецалькоатля. Мол, сам Кецалькоатль, милостивое божество и великий правитель, некогда изгнанный из Мезоамерики, обещал вернуться и снова править ею. Новость об этом вряд ли вызвала у Монтесумы восторг, он явно любил власть, да и любые перемены болезненны. Кроме того, Кецалькоатль был противником человеческих жертвоприношений, а ацтеки не только приносили их в принципе, но и приносили конкретно ему. В общем, можно было догадаться, что божество недовольно и начнутся репрессии.

И вот ацтеки кидают испанцев в игнор, те ждут-ждут какого-то ответа, ничего не получают, припасы заканчиваются, и они идут куда глаза глядят. Случай приводит их в земли тотонаков, недавно покоренных ацтеками, где Кортес представляется поборником справедливости и защитником угнетенных, тотонаки жалуются на ацтеков, Кортес спрашивает, есть ли еще недовольные, и, знаете, после этого дела у испанцев быстро идут на лад.)

А давайте пофантазируем, что бы было, окажись на месте Монтесумы человек решительный и честный, скажем, тот же Куаутемок или Куитлауак. Получив изображения испанцев, сопоставив их с пророчеством и пережив немало неприятных минут, он бы, думаю, решил так: если я не впущу божественных посланцев, то я буду собака неверная. Если это и вправду слуги Кецалькоатля, они все равно войдут, только потом еще и отпиздят, а если это просто туристы, чего их бояться. Надо выяснить.

И вот он отправляет посольство, дабы привести испанцев в Теночтитлан и познакомиться с ними. Ацтеки ведут Кортеса в столицу маршрутом, который им выгоден и удобен, а не позволяют шастать по Мезоамерике, обрастая полезными связями. В Мехико, выяснив, что это просто люди, император мог бы сделать им охуенное предложение: погостите у нас пару лет. Еда, питье, жилье, развлечения, девочки за наш счет, а вы нас научите делать и использовать огнестрел. После чего мы осыплем вас золотом и отпустим. А если откажетесь, то принесем в жертву. Делайте ваш свободный выбор.)

Но нет, они оставили испанцев шляться по Мексике, а испанцы - как болезнь. Если запустить, лечить будет поздно.

В общем, Монтесума ведет себя некрасиво. Уже перед самым входом в Мехико, куда он их все-таки позвал, отправляет новое посольство с повелением: разворачивайтесь и пиздуйте отсюда. И у Диаса прекрасно описано, как с волнением и опаской испанцы подступали к великому городу, испытывая, возможно, даже благоговейный трепет - и вот к ним приходят очередные послы с тем, что Монтесума снова передумал, испанцы вспоминают, что великим городом заправляет истеричка, и трепет проходит. Кортес, надо отдать ему должное, вежливо отвечает ацтекам, мол, Монтесума слишком великий господин и мудрый человек, чтобы так часто менять решения, так что мы все равно войдем.

В городе начинаются совсем уж подлые заходы. Во-первых, Кортес, конечно, спрашивает, почему постоянно приходили разные повеления. На что Монтесума говорит: это не я, это мой народ, ибо прошел слух, что вы могущественные потусторонние существа и они вас боялись, а я-то всегда рад вас видеть. И это не первый раз, когда он все сваливает на свой народ.

Другие разы выглядят так: союзники Мехико или непосредственно ацтеки, исполняя приказ Монтесумы, что-то мутят против испанцев с разной степенью удачливости. Испанцы узнают об этом, предъявляют Монтесуме типа че за дела, эти люди говорят, что ты им приказал, а он такой: я ничего не приказывал, это их собственная инициатива, вот они суки-предатели, накажите их. И это настолько низкая подлость, что я даже как-то затрудняюсь прокомментировать. Ведь эти заходы были еще до пленения Монтесумы, когда у него появились реальные основания опасаться за свою жизнь и его можно было оправдать хотя бы этим.

В общем, не знаю, почему мексиканцы склонны предъявлять донье Марине, которая была просто рабыней и, выбрав единожды сторону, придерживалась ее в радости и горе. А Монтесума, который и правда предал свой народ, так вроде ни в чем и не виноват.

Я не могу сказать, что он мне противен, все-таки я человек эмпатичный, а Диас много описывал подробностей их общения и его плена, и испанцы к нему прикипели, и так же прониклась я, и мне тоже было его жаль. И все же где-то на краю сознания не отстает от меня мысль, что этот человек предал буквально всех и продолжил бы предавать, покуда жив.

Вчера один, э, бывший однокурсник скинул мне кулстори про девицу, которая, голосуя на дороге, случайно подцепила не просто рандомного водилу, а богатого папика, который оказался человеком благородным и не просто довез ее куда надо, но и помог разобраться со сложной жизненной ситуацией, а потом еще с одной, а потом еще, а потом оплатил ей учебу в Лондоне, ну вы поняли. И однокурсник меня спросил, могла бы я поступить как эта девица. Я сначала не поняла, что он имеет в виду, подумала, что голосовать в отчаянии на дороге, и сказала, что я так делала. Потом оказалось, что окрутить богатого папика, но тут я в рассуждения вдаваться не буду. Зато вспомнила времена, когда я реально пользовалась автостопом. Например, когда я работала в деревне, из которой автобус ходил несколько раз в неделю - там автостоп был самым распространенным способом добраться до райцентра, и часто я голосовала не одна, а нас было несколько человек (хочу сказать спасибо тем святым людям, которые сажали к себе в машину компанию незнакомых сельских парней).

Но помню и другой случай. Когда блуждала без телефона в алтайской глуши и вышла на пустынную дорогу, по которой до Горно-Алтайска было, если я правильно помню, около 50 километров, то есть десять часов пешего пути. Наступал вечер, проделывать такой путь в темноте я не собиралась. Присмотрела полуразвалившуюся сторожку на обочине и уже думала, что переночую там, а наутро двинусь в сторону города, если не удастся поймать попутку. В итоге поймала какого-то мужика. Пока он меня вез, рассказывал, что в детстве у него была лошадь, а он мечтал о машине. Сейчас у него есть машина и он мечтает о лошади. Когда доехали, я подарила ему свой нож. Конец.

Позубоскалили с кисулей на тему рабов. Должно быть, кисуля вспомнила этот мой пост, ибо разговор почему-то зашел про то, что нас несут в паланкине рабы, а мы кидаемся в них всякой херней, чтобы не расслаблялись там. И я немного кринжанула, потому что ну знаете, у меня есть небольшой опыт управления рабами руководства отделом, и я по-другому отношусь к людям, которые мне подчиняются. Я могу рассматривать их как ресурс, но только до каких-то определенных пределов. Если человек не борзеет, честно работает и не злоупотребляет моей добротой, он для меня всегда будет важнее дела, которое делает. И даже если бы я родилась в обществе, где к людям принято относиться как к собственности (примерно как сейчас к животным), то и тогда издеваться над ними - какой-то кринж, а унижать кого угодно, тем более и так униженного неволей - вообще не по-царски.

Так что я была бы вполне лояльным рабовладельцем, мальчики, записываемся. Но, конечно, не настолько, чтобы не казнить обнаглевшего раба.

А вообще я бы больше хотела иметь подданных, которые как ацтеки, знаете, подчиняются не потому, что иначе их побьют, а потому что испытывают ко мне глубокое почтение. Служение таких людей выше ценится, и ты невольно стараешься соответствовать тем высоким ожиданиям, которые к тебе предъявляют, и вести себя достойнее.

А как ко мне нужно относиться, хорошо показал один мужик, который, когда я в детстве сидела на концерте в парке, опустился передо мной на колени и поцеловал руку.

Не считать анонсом, считать пояснением к теме поста!

У меня была и до сих пор не исчезла мысль написать об ацтеках повесть. Поначалу я думала окунуться в 16 век и написать слабоальтернативную историю об испанке, которую выдали за Куаутемока, так сказать, во скрепление мира. Но как закончить эту историю - а значит, и самого ее смысла - я так и не поняла, поэтому отложила идею в долгий ящик.

Затем у меня возникла новая мысль. Я захотела рассказать об уже очень сильно альтернативной Мексике наших дней. О том, что бы она собой представляла, если бы 90% индейцев не умерло от европейских болезней, а следовательно, численность их осталась такова, что у испанцев просто физически не получилось бы их растворить. Таким образом, мезоамериканская цивилизация, пусть и с европейским влиянием (ну, а кто его избежал?), продолжает существовать, и Мексика представляет собой не столько страну метисов, сколько лоскутное одеяло из множества индейских народностей, которым была, в общем, и до Кортеса. И вот девушка из народа пурепеча едет в Теночтитлан, чтобы выучиться на храмовую танцовщицу. Такая себе сериальная стори о простушке из провинции, жаждущей покорить столицу. Но, как говорится, есть один нюанс.

У этой истории больше шансов быть написанной, так как я знаю, чем ее закончить. И для нее мне нужно было изучить ацтекский религиозный календарь, хотя бы поверхностно (ибо к двадцать первому веку там многое должно было поменяться, но хотя бы основные вехи я для себя хотела уяснить). И, похоже, я забыла, с кем имею дело, потому что сегодня, читая о празднествах каждого месяца, я сидела с лицом лица. Тут не то что детали должны были поменяться, а ритуал - смягчиться, тут надо просто нахуй все переебать, потому что такие формы культа и даже такой моральный посыл в наши дни существовать не могут. Только единичные даты и периоды религиозного календаря я могла бы сходу адаптировать под 21 век, все остальное явно должно было пережить серьезную трансформацию, над которой еще надо будет подумать. Что неожиданно и неприятно, ибо я надеялась быстро пробежаться по календарю и понять, че писать об этой стороне жизни героини. Хотя чего я ждала от ацтекской религии, кроме кровавого пиздеца, если так подумать.

Вот завтра, например, у меня день рождения, и завтра начинается (плюс-минус) тринадцатый ацтекский месяц тепеиуитль, "пиршество гор". И лучше бы вам не знать, чем пируют горы, господа.

Возник вопрос, которым я раньше никогда не задавалась, а стоило бы.

В "Императоре Карлосе" есть очень тронувшая меня сцена, простите, пыток Куаутемока. Но тронула она меня не из-за пыток, я не садист, не подумайте. Там вообще интереснее смотреть не на Куаутемока, а на Кортеса. Как он сначала пытается решить дело миром, и обращается к пленнику мягко, и пытается поймать его взгляд, а Куаутемок отворачивается. И вот когда Кортес понимает, что ничего не добьется, он тяжело вздыхает (тут впору сказать, мол, вздох был так тяжел, что пробил пол на три этажа вниз), а дальше его лицо каменеет и не выражает вообще ничего, и он руководит пыткой с этим самым оледеневшим выражением.

И как же мне это знакомо, черт возьми! Я даже могу плюс-минус догадаться, что Кортес в этот момент чувствовал. У меня самой, вероятно, становится такое лицо (во всяком случае, так оно ощущается), когда я пыталась избежать неприятного дела, просила об одолжении, снисхождении или пыталась неформально подойти к вопросу, а мне отвечали сурово и жестко, дали понять, что я не получу помощи, или давили формализмом. Тогда я вполне могу собраться, отставить эмоции и сделать что от меня требуется.

Но знаете, не помню кто сказал, что мужчину суровая жизнь закаляет, а женщину ожесточает. Я бы не назвала свою жизнь слишком суровой, но, черт возьми, почему я вообще в этой истории понимаю Кортеса?

Раз уж сегодня день психоанализа, загоню еще одну темку.

Я поняла, почему меня так раздражает подход к Конкисте как к "злобные испанцы ушатали прекрасную мезоамериканскую цивилизацию, которая подарила бы миру много ценного, если бы не чья-то жажда золота". Во-первых, потому что это похоже на повесточную муть, ведь сейчас модно чморить колонизаторов. Во-вторых, говорящие так будто бы забывают, что это не испанцы, а мезоамериканцы под их руководством сами свою цивилизацию ушатали. И если забыть об этом, то обесценивается то главное, из-за чего я полюбила ацтеков.

Не всегда я могу определить, что именно в новой фиксации послужило спусковым крючком, но в случае с ацтеками все довольно однозначно.

Вот представьте. Есть жестокий человек, который угнетает других людей. Или жестокий народ, который угнетает другие народы. Одного этого факта мало, чтобы сложить мое к нему отношение, и все определяется тем, как ведет себя человек или народ, когда приходит час расплаты. Если он начинает трястись, скулить и надеяться, что это не за ним, - одно дело. Значит, это просто трусливый садист, в глубине души боявшийся наказания. А если он не боится, не ждет и не ищет себе пощады, как сам не щадил других, яростно сопротивляется и отстаивает свою правоту - это в корне меняет дело. Значит, и до этого человек или народ не просто так за чужой счет развлекались, а проводили какие-то свои взгляды, которые готовы защищать. Значит, не конченные уебки, а просто, ну, придерживались спорной точки зрения. Но ведь точку зрения можно поменять.

И именно это - что ужасные ацтеки, сами других не щадившие, не ждали пощады к себе и, даже понимая, что преимущество не на их стороне, видя, что против них восстала вся Мексика, предпочли довести дело до полного разгрома, а не сдаться - это в течение буквально полутора суток пробило мой лед и стало причиной новой фиксации. Все остальное, что я о них узнавала, могло нравиться мне, могло - нет, могло оставить равнодушной, но отношения к ним уже не меняло.

Котаны, в пятницу мой день рождения. И я подумала: если вам нравлюсь я и мои приколы, или вас от них тошнит, но вы все равно решили порадовать невъебенную кисоньку, можете подарить мне электронный сертификат Озон.

Или Вайлдбериз, если там так можно.

Торжественно обещаю, что потрачу все деньги на какую-то дичь.

Адрес почты: [email protected].

По ощущениям с ацтеками я вышла сейчас на плато и ровное горение. Того болезненного напряжения, ненасытимого голода и лютой тоски, которые бывают в первые месяцы фиксации, уже нет, чему я не могу не радоваться. Теперь, по идее, такое состояние должно продержаться ближайшие полтора-два года, а потом придет другая фикса - и колесо завертится заново. Люблю иногда помечтать о том, где бы я с моим трудолюбием и талантом была сейчас, если бы любила всю жизнь что-то одно, а не прыгала каждые пару лет в новый угол.

У меня есть перед глазами хороший пример - моя сестра. В детстве фиксациями мы страдали обе (хотя в те годы еще не страдали, а скорее наслаждались). Но в седьмом классе она нашла свою страсть на всю жизнь - Японию - и вот уже лет шесть живет там, преподает английский, вышла замуж за местного, родила двоих детей. В плане дарований и трудолюбия я ничем сестре не уступаю, но еще не нашла своего места в жизни и той самой любви на всю жизнь. И если вам сейчас захотелось сказать, что ну и не надо, ведь это так прекрасно - каждые пару лет любить что-то новое, то погодите.) Люди, конечно, разные, но меня такое раздергивание весьма утомляет. Я человек консервативный и спокойный, склонный к долгосрочному планированию, мне все эти страсти скорее мешают, чем радуют.

Тут вспомнила еще пару моментов на тему фиксаций, хочу поделиться. Может, у вас тоже так бывало, если вы ими страдаете.

Например, фиксации принуждают к предельной честности с собой (во всяком случае в том, что касается их самих, но потом этот навык можно перенести и на другие сферы жизни). Мы с сестрой жили в Гомеле, это областной центр на юге Беларуси. Сейчас тут Озон, Вайлдбериз, Яндекс.Такси и цивилизация, но двадцать лет назад это была дикая пустошь, где катались перекати-поле и выл ветер. Не так-то легко здесь было найти себе что-то по душе, особенно если ты ребенок и освоенная тобою территория ограничена ближайшими кварталами. А вот наш отец жил в Москве. Мне тогда казалось, кажется и сейчас, что в столице величайшей на земле страны можно было отыскать что угодно. Когда я или сестра начинали увлекаться чем-то новым, мы ждали звонка отца, чтобы сказать: привет, пап, меня проперло по Исландии, Египту, Жанне д'Арк, сибирским длинношерстным кошкам, нужное подчеркнуть, не мог бы ты в следующий раз привезти какие-нибудь материалы по ним.

Но нужные материалы отец привозил не всегда. Часто случалось так: ну, я взял книги по Норвегии, по Исландии не было, но они же родственны, и те и другие северные германцы. Я, как вежливый ребенок, благодарила, но знала точно: как бы условные Норвегия с Исландией ни были близки, проперло-то меня по Исландии, и книги мне нужны о ней, и никакие другие моего голода не утолят, и маленький исландский разговорничек лучше громадных томов норвежской истории. Норвегия с Исландией приведены в качестве примера, я ни по одной из них не упарывалась. К отцу никаких претензий, он правда старался, однажды, помню, привез мне книгу о Жанне д'Арк, которой и в продаже-то не было, он снял с нее копию и даже заморочился подшить.

То есть никакое сходство по формальным признакам не играет роли. Например, сейчас я тащусь по ацтекам. Но предложи мне материалы по майя - я пожму плечами и пойду поем. Формально между ними есть определенное сходство, но дух у них разный.

А вот похожесть по духу (зачастую при отсутствии внешнего подобия) заходит на ура. Например, прошлой моей любовью была Западная Европа. Началось с того, что я прослушала тетралогию Гарри Тертлдава о фэнтезийной Византии и ее наемниках, среди которых были отряды из народа намдалени. Поначалу он казался мне выдуманным, потому что никакого внешнего сходства географии, фенотипа, обычаев и языка Намдалена с известными мне народами я не видела. Но когда стало ясно, что там никто не выдуман, я сразу поняла, что Намдален - это Западная Европа. Лицо чужое, а дух узнаваем.

Еще одна особенность: у меня фиксации сменяют друг друга без форточек. Когда полтора-два года тянется ровная фаза одной, я случайно узнаю о чем-то, что сильно меня цепляет, и тогда сразу начинается другая. Так, чтобы одна пропала, а другая еще не пришла, у меня было, может, один-два раза в жизни, но очень давно. Обычно к своим, простите, бывшим я сохраняю нежное почтение. Ничто не мешает им на следующий срок баллотироваться на место царя в моей голове. Помнится, одна вещь туда целых три раза заходила.

Лишь однажды было так, что меня прямо отвернуло от фиксации. Это было лет пятнадцать назад, когда я увлекалась исламской цивилизацией, учила турецкий язык, кое-что даже до сих пор помню. Но в один прекрасный день, не будем вдаваться в детали, я поняла, что все это поэтично и красиво, но в главном мне чуждо. Тем не менее, я и к исламской цивилизации не прониклась неприязнью и под настроение люблю полистать паблики с соответствующей эстетикой, недавно стала слушать Коран в общеобразовательных целях, но все же это не мое.

Как-то я писала, что есть один сюжет в книгах и фильмах, который всегда меня цепляет, если подан хоть сколько-нибудь умело. Когда герою подчиняется (в отдельных случаях - покровительствует) кто-то могущественный, и герой, считая эту преданность столь же неизменной как солнце и луна, постепенно борзеет и заплывает за буйки. После чего могущественный слуга оставляет или убивает его.

В истории Конкисты этот мотив есть.

Знаете, в "Ацтеке", когда властелин Тескоко представлял герою свою ацтекскую жену, было сказано, что она вошла с опущенными глазами и гордо поднятой головой. Именно таким мы впервые видим Куаутемока в "Императоре Карлосе", пока он еще не царь, а только военачальник. И это нереально круто выглядит, господи!

Да, конечно, Монтесума был великий правитель, многотысячные армии двигались по его слову и ничто во всей огромной империи не совершалось без его ведома, и все его подданные - от земледельца до правой руки государя - не смели поднять глаз в его присутствии. Но лишь до тех пор, пока он не творит хуйню. Странное чувство возникает, когда смотришь на людей, опустивших взгляд в землю, и знаешь, что, когда он заплывет за буйки, они побьют его камнями.

Помнится, у меня были стихи со строчкой "кошкина верность - до первой дичи". Я еще шутила, что там не поместилось "до первой дичи, которую ты начнешь творить".

Пересматривала "Эрнана" и всю мою жизнь и отметила для себя некоторые моменты. Я уже писала, что в европейском кино важные вещи обычно не озвучивают, а предлагают догадаться по тому, что происходит на экране. Зрячий да увидит, так сказать. Так что о смысле некоторых сцен я догадываюсь далеко не с первого просмотра, как было со сценой с больным негром, например. Поэтому европейские фильмы я часто сохраняю, тогда как голливудские, хотя в моменте они более захватывающие и яркие, для меня обычно одноразовые.

Так вот, в седьмой серии "Эрнана" есть слезливая лавстори из юности Кортеса, которую авторы, видно, выдумали (во всяком случае, в Википедии ее нет, но почему бы ей не произойти, если так подумать) и о которой я не понимала, зачем под эту муть отводить почти целую серию и без того небольшого сериала. Мы же тут ради ацтеков собрались, нет?

Но вкратце о чем лавстори: Кортес был влюблен в девицу из арабского квартала и собирался на ней жениться (в то время кастильских мавров насильно крестили, так что формально можно было). Семья девицы тайно продолжала исповедовать ислам, и на них донесли Инквизиции. Дальше угадайте что было.

Я не понимала, что делают эти флэшбеки в истории о Конкисте и зачем заняли так много экранного времени, а сейчас подумала: а ведь, возможно, авторы решили показать, где именно Кортес научился тому, как не нужно поступать с неверными.

Еще интересный момент: когда арабам оглашают приговор, выводят родителей девушки - измордованных до неузнавания, но все же своим ходом. А девицу выносят мертвой. Похоже, хрупкий цветочек оказался не таким уж хрупким, если не подписал ни одно из дьявольских признаний и предпочел умереть под пыткой. Кажется, я нашла Куаутемоку невесту.

И еще одна сцена, ранее мной недооцененная, а сейчас я думаю, что это гениальный ход. Итак, Монтесума, забитый камнями, умирает от ран. Процесс, эээ, умирания длится не один день, и он просит Кортеса убить его, чтобы не страдать больше и не сдохнуть как собака, побитая собственным народом. У Кортеса внутри творится настоящий ад, потому что:
- они в осаде посреди озера, как выбираться - непонятно, возможно, смерть уже и над ним занесла косу;
- на нем и так груз множества смертей и неподъемное чувство вины;
- просто так убить безоружного человека тяжело;
- Кортес небезосновательно боится адских мук и полагает, что Монтесуму как язычника ждет ад, но сомневается, что тот согласится на крещение перед смертью.

И вот там есть сцена - которая, правда, оказывается лишь сном Кортеса, но каким гениальным сном - где Монтесума зовет его к себе, и его дочка подносит им наркотический напиток. Кортес начинает уплывать, Монтесума, чтобы совсем не потерять его, говорит, мол, я проведу тебя в транс (он-то явно более опытный товарищ). И вот они оказываются в некоем месте, странной пещере посреди ничего, и Кортес, которому не мешают больше ни языковой барьер, ни необходимость держать лицо, получает возможность выговориться и выплакаться и в итоге убивает Монтесуму, как тот и хотел.

Черт возьми, теперь мне захотелось написать сцену наркотрипа с Кортесом и Куаутемоком. Не знаю, правда, не сойдет ли это по нашему законодательству за пропаганду наркотиков. На всякий случай надо будет указать в шапке, что наркотики ето зло, а то вдруг кто не в курсе.