Отзыв на самую популярную книгу в мире

Заголовок понтовый, но на деле я просто почти дослушала Библию. Застряла на посланиях святых апостолов, три раза начинала и никак не могу продвинуться, так мне скучно. Возможно, потому, что там, в отличие от остального предания, практически нет сюжета и даже поучений не особо много, больше сложной для понимания метафизики и рассказов о делах каких-то левых людей. Но не теряю надежды дослушать на зимних каникулах, чтобы закрыть гештальт.

Вообще писать на Библию отзыв типа "сюжет небанальный, герои живые, перевод качественный, но манера изложения странновата" неуместно, ибо это тот случай, когда книга стоит вне оценок - и как исторический источник, и как Священное писание. Поэтому расскажу о паре моментов, которые мне были особенно важны.

Момент раз. Моя любимая часть Писания - Книга Бытия и, с небольшим отрывом, древнейшая часть предания: Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф, словом, до переселения евреев в Египет. Дальше, в общем, тоже интересно, местами остросюжетно, но древнейшая часть (не только по внутренней хронологии книги, но и по времени написания, говорят, она самая ранняя, там еще видны следы полуязыческого мировосприятия) отличается для меня особенной красотой и силой. Слушаешь список допотопных патриархов, живших по несколько сот лет и заводивших детей уже где-то под век (мне всего семьдесят, поживу для себя), и понимаешь, что жизнь-то вся впереди. Мне еще нравится в Синодальном переводе выражение "насытиться днями" - для человека, дожившего до преклонных лет. Я, когда его встречала, всегда думала: чтобы днями насытиться как пищей, это должны быть наполненные, осмысленные, драгоценные дни, а не тупой и беспощадный день сурка.

Момент два. Мотив, который больше всего интересовал меня в Новом завете - это ход разбирательства над Христом. Поясню. В Византии в 12 веке было модно чморить западноевропейцев и устраивать им репрессии: от конфискаций имущества до погромов, от изгнания до антилатинской пропаганды. В любой непонятной ситуации для этого всегда можно было найти предлог: латиняне распяли Христа! Подчеркну, что это был именно предлог, а не причина разборок. Причина была проста как мир: латины, особенно в конце 12 века, были везде - в торговле, в политике, в войске, оставаясь при этом в глазах византийцев просто наглыми варварами, типа везде эти понаехи, пиздуйте в свою днищеебскую Европу, вотэтовсе. И если кому-то хотелось их золота или их крови, всегда можно было подогнать историю с Христом.

И я решила поиграть в судью, изучить материалы дела и определить для себя самой меру вины Пилата и в его лице всего латинского мира.

Для начала скажу очевидную вещь: если бы римляне, евреи, кто угодно другой знали, что Христос - Сын Божий, никто бы его, конечно, не тронул. Есть мнение, что именно поэтому Христос говорил, мол, они не ведают, что творят. Вторая очевидная вещь, которую хорошо осветили в фильме про Христа из итальянской серии "Библейских сказаний": Иисус - не безобидная беззащитная няшка. Сын Божий, на минуточку. Он мог пальцем дернуть - и етой вашей Римской империи не стало бы в момент. Просто он выбрал не дергать пальцем.

Теперь о менее очевидных вещах. Итальянцы в фильме про Иисуса поступили, на мой взгляд, как собаки позорные и выставили главзлодеями именно римлян. Мол, даже Каифа сотоварищи собрались казнить Христа лишь потому, что сами себя накрутили, мол, он поднимет восстание, римляне его подавят, всех убьют, лучше пожертвовать одним, чем сотнями, кококо. В самих же Евангелиях римляне упоминаются лишь в самом конце, когда недругам Христа понадобились исполнители их кровавого замысла. В одном из Евангелий Пилат спрашивал евреев, мол, почему вы сами его не казните, если он чето ваше нарушил. А они такие: проливать кровь нехорошо, а вы поганые язычники, вам-то че. Угарно, что обвинители Христа решили даже не входить в преторию, а требовали, чтобы Пилат к ним вышел, ибо входить в ети ваши языческие здания - зашквар для уважающего себя правоверного.

Пилат к ним вышел, побеседовал, решил, что Христос - просто мирный философ, и попытался слиться, но толпа не отступала и все твердила: казни его, сука, а если не казнишь, мы скажем, что ты не друг кесарю, и сам будешь ему объяснять, что это было. И дальше происходит вот что:

²⁴ Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы.
²⁵ И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших
Матфея 27:24-25

Говорят, что последней строчки про "кровь Его на нас" в изначальном варианте Евангелия не было и ее дописали какие-то антисемиты, но мне тут важно не столько то, что сказали евреи, сколько то, что сказал Пилат. А он буквально озвучил дисклеймер и отказ от ответственности. Так что с точки зрения сегодняшнего и, вероятно, тогдашнего права чувак и все, кого он представлял и кто ему подчинялся... ну, если не совсем невиновны в вынесении и исполнении несправедливого приговора, то, во всяком случае, их ответственность сильно ограничена. И уж всяко не распространяется на их наследников.

@темы: я читаю, из истории человечества

---

Кортес и пацаны

Дорогие друзья, сегодня великий день. На этой неделе я закрыла многолетний гештальт родом еще с институтских времен: целиком прослушала книгу Берналя Диаса "Правдивая история завоевания Новой Испании". Я ее неоднократно цитировала - и в дневнике, и в диссертации, но целиком так и не прочла. Ибо книга большая, а я ленивая. Но вот одна девушка из избранного стала ее читать, и я испугалась, что мне могут проспойлерить содержание.)) Хотя, сказать по правде, какие там могут быть ну прям спойлеры? Кортес трансгендер? Марина сядет за наркоторговлю? Ацтеки примут ислам? Как бы то ни было, я быстро взялась за дело и за три дня под рукоделие прослушала книгу целиком.

Остаюсь при своем мнении: это лучшее, с чего можно начать знакомство с Конкистой. Подробно, художественно, с вниманием и уважением ко всем сторонам дела и из первых уст, так сказать. Автор сочинения - самый что ни на есть подлинный конкистадор первого призыва, солдат-пехотинец, прошедший с Кортесом от А до Я, своими глазами видевший, как людей приносят в жертву на пирамидах. Во всех художественных произведениях, где Диас выступает как персонаж, даже в адской "Малинче", он изображен человеком добрым и чистосердечным, каким, судя по всему, и был. Ибо нельзя прочесть его книгу и изобразить его мудаком.

Не то чтобы книга принесла мне какие-то супероткрытия, скорее укрепила в прежних впечатлениях. Кортес - медоточивая лисица. Предпочитает закидать любую проблему котятами и замазать медом. И вместе с тем человек железного самообладания. Когда иной давно бы вышел из себя, говорит сладкие речи. Когда иной давно бы опустил руки, всех ободряет, смеется и делает вид, что ничего страшного не происходит. Неважно, выбиты ли они из Теночтитлана со страшными потерями, или прутся через джунгли, умирая по человеку в день, или он ранен, или что там еще. Удивительный человек. Такова же донья Марина "с великим бестрепетным сердцем" - тоже непростая киса, умеющая и подольститься, и вытянуть нужные сведения, и в то же время не теряющая присутствия духа и ободряющая тех, кто сам его потерял. Эти двое идеальная пара.

Ниже приведу моменты книги, которые меня особенно зацепили. Возможны спойлеры (если в этой теме вообще есть спойлеры).
__________________________

Книга начинается введением, в котором старый Диас говорит: в наши, мол, дни Конкиста - хайповая тема, посему пишут о ней все кому не лень. Кто-то поет Кортесу дифирамбы, кто-то живописует наши зверства. Но помни, пожалуйста, дорогой читатель, что и те и другие в большинстве своем никогда здесь не были и никогда нас не видели.

Золотые слова, черт возьми! Насчет любого контента вообще.

***
Один из моих любимых эпизодов - с апельсиновыми деревцами. Диас, побывав на землях майя еще до Кортеса, с другой экспедицией, по приколу посадил там три апельсиновых семечка с Кубы. Когда вернулся уже с Кортесом, то обнаружил, что индейцы все это время ухаживали за саженцами, хотя вряд ли когда-либо видели апельсины, и те уже превратились в молодые деревца. После завоевания Диас их выкопал и пересадил в свое поместье.

***
Когда в веселой суете будущие конкистадоры собираются на Карибских островах, Диас перечисляет их по именам, причем, как это часто бывает с дедовскими рассказами, в таком тоне: еще с нами отправился чувак N, он после завоевания стал богатым человеком, а вот этот умрет от лихорадки на такой-то реке, а вон того живьем унесут к Куаутемоку. Не знаю, как это прокомментировать, но впечатление произвело сильное.

***
Агиляр при этом заметил, что <...> местное население имеет кое-какое золото, и что он готов нам служить проводником. Но Кортес лишь улыбнулся, сказав, что отправились мы не за пустяками, а надеясь послужить Богу и королю.

***
Про те самые стеклянные бусы, которые стали уже чуть ли не мемом. Да, действительно, по свидетельствам Диаса, с майя испанцы обменивались стеклянными бусами, но давайте по-чесноку: майя им тоже приносили далеко не сокровища. Там шел обмен товарами из Фикс Прайса в категории "все за 99 рублей".

Когда визит вежливости нанесли ацтеки, подъехали подарки посерьезнее, но им и испанцы предложили вещи поинтереснее. Впрочем, Диас пишет, что "больше от нашей бедности дать было нель­зя". И когда он говорит о бедности, то подразумевается, что испанцам буквально было нечего есть: они либо охотились, либо голодали.

***
Когда испанцы подчиняли очередной индейский народец (в абсолютном большинстве случаев - мирно, обещая защищать их от ужасных ацтеков), Кортес и падре рассказывали, кратко или не очень, об основах христианского вероучения, после чего ставили крест и статую Богородицы, что местные принимали довольно благожелательно. Но вот они вошли уже собственно в пределы науа, прочли знати очередного города душеспасительную лекцию, на что науа ответили молчанием. Кортес обернулся к падре, мол, ну что, ставим крест? Падре Ольмедо был человек умный и ответил: - Нет, время не пришло, они еще не готовы.

***
В "Эрнане" тлашкальская принцесса пылала такой ненавистью к ацтекам, что буквально кайфовала, глядя, как ее муж учинил резню на ацтекском празднике. Я решила, что она поехавшая и что ненависть по национальному признаку - это болезнь. Но, судя по всему, создатели сериала не так уж приукрасили действительность. Ибо, когда Кортес собирается идти в Мехико, его союзники из Тлашкалы говорят вот что: "Они всячески старались переубедить Кортеса, умоляя его не доверять мешикам ни в чем: все их предложения, речи и подарки таят лишь измену. Нельзя ни верить им, ни щадить их, будь то юноша или старец; всех нуж­но уничтожить".

Миленько, да? Но дальше забавнее. Кортес говорит: не волнуйтесь. После того как я войду в Мехико, всюду настанет мир, да и ваши отношения коренным образом изменятся. И знаете что? Через пятнадцать лет францисканский миссионер Мотолиния, один из так называемых апостолов Мексики, оставит описание праздника Тела Христова, который будет сопровождаться всевозможными театрализованными представлениями и военным парадом. "В авангарде шествовали Тласкала и Мехико; эти шагали очень дружно и вызвали всеобщий восторг, они несли знамя с королевским гербом и с гербом своего генерал-капитана".

Мне кажется, или Израилю и Палестине нужен Кортес?

***
Насчет резни в Чолуле. Я не поняла, почему в "Эрнане" это показано именно как резня всего населения города, включая женщин и детей, тогда как у Диаса четко сказано, что все происходило в рамках одного квартала и жертвами стали квартальные старосты и взрослые мужики, пускай и безоружные.

Итак, как это событие описано у Диаса: испанцев пригласили в город Чолула, союзный Мехико, где им готовили ловушку. Испанцы о ней узнали, и в утро, когда ловушку хотели захлопнуть, на двор дома, где разместились гости, стали подтягиваться якобы носильщики и войска, присланные якобы в сопровождение. Испанцы перед входом требовали сдавать оружие. Когда все собрались, Кортес велел перекрыть выход со двора, огласил собравшимся их вину и велел их истребить. Женщины и дети еще до этого, прекрасно зная о ловушке, были выведены в другие кварталы города. Конец.

***
В какое индейское поселение Кортес ни приходит, все ему жалуются на ацтеков и одновременно стращают: не ходи в Теночтитлан! Так что реально создается ощущение какого-то Мордора. И вот в очередном городе им начинают расписывать мощь и величие ацтекской столицы, испанцы слушают и дивятся.

"Немало мы дивились этим рассказам. Но, странно, не страх они нам внушали, а великую жажду поскорее испытать свое счастье вопреки всяким укреплениям и съемным мос­там. Таков уж испанский солдат - нет для него невозможного: ведь на деле Мешико ока­зался куда грознее этих рассказов!".

С описанием великого и ужасного Мехико тоже все в порядке. Вообще автор как будто не писатель, но стройность повествования выдерживает и напряжение нагнетает нормально. Чем ближе к Мехико, тем мрачнее предчувствия. А чуть не у самых ворот индейские союзники бросают их, говоря: ну все, дальше сами, мы ссым. Так невольно подумаешь, что авторам "Малинче" было откуда взять образ Мордора.

Однако буквально за день до входа в город Монтесума снова ведет себя как истеричка (про это напишу отдельный пост), так что самообладание Кортеса на его фоне выглядит очень выгодно, и трепет у испанцев проходит. И все же, когда они входили в город, "с каждым шагом восхищение наше рос­ло, а язык немел от удивления".

***
Ацтеки лютобешеные. Если бы я не любила их до сей поры, то полюбила бы после этой книги. Свои ощущения от пребывания в Теночтитлане даже в качестве гостя Диас бы приятными не назвал. Как он пишет, за время странствий по Мезоамерике они привыкли чувствовать себя могущественными, привыкли, что их называют - а возможно, и считают - божествами, "и вдруг - мы такие же люди, как и все".

И вот испанцы, чтобы иметь чуть больше защиты в этом большом и, как им кажется, враждебном городе, решают пленить Монтесуму. Чтобы он жил при них, ведь "выскажи он недо­вольство, сейчас же обрушились бы на нас бесчисленные его подданные". Это Монтесума сейчас добрая кисонька, а за спиной мало что интриги плетет, так еще и, как истеричка, меняет свое мнение каждые два дня.

Но после пленения Монтесумы, пусть его и заставляют говорить, что все в порядке и он сам решил переселиться к испанцам, настроения в городе реально становятся враждебными. Ацтеки не глупы и видят, что через императора пытаются манипулировать ими. Во дворец ежедневно приходит кто-то из племянников Монтесумы - а это, я вам скажу, особая категория многочисленных и злых молодых людей, к которым принадлежал и Куаутемок - и спрашивает: дядюшка, все ли в порядке? Такое чувство, что тебя удерживают силой. Только скажи - и мы их отпиздим. Но Монтесума уверяет, что все это наговоры и ему тут заебись.

Интересно, что на человеческом уровне испанцы сильно привязались к Монтесуме. Так, Диас пишет, что, когда тот погиб, многие оплакивали его, как если бы умер их отец. Может, и сам Монтесума в какой-то мере проникся к ним. Трудно сказать. Тем не менее, Кортес понимает, что доверять ему нельзя, и, когда с Кубы приплывает Нарваэс его арестовать, а Монтесума предлагает в поддержку пять тысяч отборных воинов, Кортес отказывается, понимая, что эти самые отборные воины порешат его, едва они выйдут из Мехико.

Потом, правда, думает, что пять тыщ воинов и правда помогли бы, и пытается попросить их в Тлашкале, но там ему отвечают: сорян, против индейцев мы бы тебе их дали, но так как ты идешь пиздиться с испанцами, а у них лошади и огнестрел, то нет. Облом.

Справедливости ради скажу, что после покорения Мехико испанцы вполне себе брали ацтеков в свои походы против других племен (и против других испанцев), и никаких проблем с их верностью не было.

***
Еще помню угарный случай (хотя, думаю, действующим лицам было отнюдь не весело), когда после Ночи печали Кортес с остатками войска явился в Тлашкалу виниться перед ее владыками. Мы, мол, вынуждены были бежать из Мехико, потеряли полвойска, погибла ваша принцесса, вы теперь, наверное, разочаровались в нас. На что тлашкальтеки отвечают: што, што, вы сбежали из Мехико? Ну нихуя вы мощные. Мы вас теперь еще больше уважаем. Путь в Мехико обычно - билет в один конец. Ибо вы видели цены на обратный?

***
Очень тронул меня момент, где Кортес, уже перед самым началом боев с Теночтитланом, приводит двух новых испанцев, никогда не видевших великого города, на возвышенность, чтобы показать его с высоты.

"Горевал Кортес, а мы его старались развлечь, и один солдат, бакалавр Алонсо Перес, помню как сейчас, тонко и учтиво обратился к нему: "Несчастья неизбежны на войне! Не убивайтесь посе­му! Ведь никто про Вас не скажет, как про Нерона, что с высот Тарпейской скалы он спокойно со­зерцал пожар Рима и гибель людей!" - "Да, - ответил Кортес, - Бог свидетель, сколь часто я этот ве­ликий город призывал к миру! Угнетают же меня не только бывшие, но и будущие потери!".

Но Алонсо Перес ошибся. Сейчас пруд пруди научно-популярных книг, не говоря уж о художественных, в которых Кортес равнодушный мудак. А сожаление в его письмах - так оно притворное, ясно же!

***
Испанцы трижды в ходе боевых действий предлагали ацтекам мир. Первое предложение было проигнорировано, второе рассмотрено и отклонено, третье Куаутемок использовал, чтобы потянуть время и укрепить позиции. Причем в третий раз Кортес буквально гуманитарный груз с едой посылал в осажденный город, на что ацтеки отреагировали в духе: ахаха, спасибо, лох.

Я здесь приведу аргумент, который во время обсуждения второй мирной инициативы привел Куаутемоку жрец Уицилопочтли, если я правильно поняла: "Конечно, мир - великое, слав­ное дело. Но вспомни, с тех пор, как иноземцы пришли в нашу страну, не было ни мира, ни уда­чи. Вспомни, какими милостями осыпал их твой дядя, великий Мотекусома, и что же за это он получил?! Как кончил он, все его дети и родственники - ваши родственники, сперва Какамацин, король Тескоко, а за­тем - сеньоры Истапалапана, Койоакана, Тлакопана и Талатсинго?! Где ныне богатство наших стран?! Ве­домо ли тебе, что множество жителей [наших] вассалов Чалько, Тепеака и Тескоко клеймили раскаленным железом в качестве рабов?! А посему не пренебрегай советом наших богов, не доверяйся словам Малинче. Лучше с честью пасть в борьбе, под развалинами этого прекрасного города, не­жели покориться и стать рабом".

***
Сказ о том, как терпение и труд все перетрут и что, если тебе трудно, иди маленькими шагами. Итак, испанцы пытаются пробиться в Мехико, и у них не получается. Более того, после очередной попытки они терпят поражение, многих захватывают и приносят в жертву. Ацтеки оглашают жуткое пророчество, мол, в течение десяти дней все испанцы будут убиты и страна полностью освободится от них. Индейские союзники Кортеса верят пророчеству и начинают дезертировать. А он не может попросить их остаться, ведь это значит показать слабость. И вот с ним остается полтора индейца, один из которых говорит: вы уже пробовали атаковать в лоб и получили по щщам. Не лучше ли сейчас не рваться в город, а спокойно держать осаду, перекрыть подвоз продовольствия и ждать? Сражаться с голодом труднее, чем с врагом.

Испанцев эта мысль особо не привлекала, ибо осада - дело утомительное и нудное, ничто так не разлагает войско, как она, но теперь их мало, союзники ушли, прорываться в город они не могут. И Кортес сбавляет обороты и продолжает просто осаждать. И в один прекрасный день тот индеец говорит ему: посмотри! Прошло десять дней - а вы все еще живы и продолжаете борьбу! Значит, пророчество не исполнилось.

И он рассылает об этом весть всем остальным союзникам, и те возвращаются. На этом месте испанцы, наверное, всю свою жизнь пересмотрели.

***
К слову об ужасной бойне в Теночтитлане. Уже 13 августа, в решающий день, когда испанцы собирались захватить город целиком, "боевой приказ гласил: "Уничтожать возможно меньше, лишь самое необходимое - укрепления, барри­кады, брустверы и прочее; людей также щадить, особенно если они сдаются". Потому что Кортес нереальный мудак, очевидно же.

***
Ну, и напоследок приведу самый конец сочинения. Когда Диас, уже глубокий старик, отвечает сам себе на вопрос: ради чего все это было?

"Наш Сеньор Иисус Христос поможет ему, и Бог простит дону Эрнану Кортесу его грехи. Это гораздо важнее всего, всех наших завоеваний и побед!.. Ежели же читатель спросит: "Что же сделали вы, все эти конкистадоры, в Новом Свете?" Я отвечу так. Прежде всего, мы ввели здесь христианство, освободив страну от прежних ужасов: достаточно указать, что в одном лишь Мешико ежегодно приносилось в жертву не менее 2 500 людей! Вот что мы изменили! Переделали мы, в связи с этим, и нравы, и всю жизнь. Множество городов и селений по­строено заново; введено скотоводство и плодоводство на европейский манер; туземцы научились многим новым ремеслам, и новая работа закипела в новых мастерских. Возникло немало художественных зданий, а ребята обучаются даже в правильных школах; что же касается самого Мешико, то там учреждена Уни­версальная коллегия, где изучают грамматику, богословие, риторику, логику, философию, и где раздают­ся ученые степени лиценциата и доктора. Книг там множество, и на всех языках. Всюду устроены добрые суды и поддерживается полная безопасность; индейцы привыкли уже выбирать себе свое самоуправление, и все мелкие дела решаются по их праву и обычаю. Касики по-прежнему богаты, окружают себя множест­вом пажей и слуг, имеют знатную конюшню, зачастую владеют конскими заводами и стадами мулов, пус­кая их с большой выгодой под торговые караваны. Индейцы ловки, удачливы, сметливы, легко все перени­мают. Словом, и страна, и люди улучшаются".

@темы: я читаю, индейцы и конкистадоры

---

Короче, я обнаружила, что у "Дочери Монтесумы" есть как минимум два перевода, и тот, который я слушаю, во-первых, в сети отсутствует в виде текста и есть только в аудиозаписи, а во-вторых, он более адекватный, чем тот, который можно скачать текстом.

И говоря "адекватный", я имею в виду вовсе не правильность перевода имен и названий (которая в текстовой версии гораздо лучше, ибо в аудио они все сокращены или искажены), а буквально смысл. Не знаю, что ближе к оригиналу, но аудиоперевод мягче. Там нормальный Кортес, прикиньте. Просто чувак с благими, в общем, намерениями, но заебанный ответственностью. Тогда как в текстовой версии он что-то среднее между религиозным фанатиком и пьяным матросом. Говорит и делает одни и те же вещи, но, как говорится, есть один нюанс.

И так как текстовую версию вы найдете в любом поисковике, я тут выложу самый показательный кусок из аудиоверсии (сдача Куаутемока и решение о пытке). Оффтопиком - мои комментарии. В жирной заливке - пассажи, которые особо легли мне на душу. Что до стиля изложения, то он, на мой взгляд, весьма неловкий и присущ обоим переводам. Видимо, он принадлежит самому Хаггарду, и на мой художественный вкус - так себе.

***

отрывок

Вскоре после того нас разлучили и, высадив на берег, препроводили к одному уцелевшему дому, где квартировал Кортес и где он приготовился встретить императора. Окруженный своею свитой, испанский предводитель стоял на плоской крыше этого дома, наскоро изукрашенной, со шляпой в руке, в почтительной, приветливой и вместе с тем полной достоинства позе. Подле него была, как всегда, Марина – более прекрасная и милая, чем когда-либо. По ее глазам я увидел, что она узнала меня. Но мы не обменялись с ней ни одним словом, так как в этот момент все взоры были обращены на Куаутемока и Кортеса, на победителя и побежденного.

Все по-прежнему гордый и спокойный в своем царственном величии Куаутемок, походивший теперь скорее на живой скелет, чем на человека, приблизился к группе испанцев и заговорил твердым, почти повелительным голосом:

- Я Куаутемок, император этой несчастной страны, Малинче. Все, что только человек мог сделать для защиты своей родины и своего народа, я старался сделать. Но, видно, сами боги были против нас, и твоя сила превозмогла мою силу. Делай со мной что хочешь. Но я был бы тебе очень благодарен, если бы ты сейчас же приказал убить меня или дал мне возможность самому покончить с собой. – И он почти любовно дотронулся до меча, висевшего на боку у Кортеса.

- Не бойся ничего, Куаутемок, - сказал растроганный Кортес. – Ты сражался как герой, таких людей мы уважаем. От меня тебе не грозит никакой опасности, мы, испанцы, любим доблестного неприятеля. Смотри: здесь приготовлена пища. – И Кортес указал на уставленный яствами стол. – Она приготовлена для тебя и твоих людей – ешь, и пусть они тоже едят, ведь вы нуждаетесь в этом. А после мы будем говорить.

И мы расположились вокруг стола и ели сколько кто хотел. Я думал при этом, что хорошо было бы умереть от несварения желудка. В это время привели к Кортесу Текуишпо, жену Куаутемока, и еще нескольких других женщин, в том числе и Отоми. Кортес чрезвычайно почтительно раскланялся с пленницами и просил их к столу.

В это время один испанец, все время внимательно вглядывавшийся в мое лицо, подошел к Кортесу и шепнул ему что-то на ухо. Я видел, как лицо последнего вдруг омрачилось и брови сурово сдвинулись.

- Скажите, - обратился он ко мне по-испански, - вы тот ренегат-изменник, который содействовал ацтекам в их войне против нас?

- Я не ренегат и не изменник, генерал, - ответил я. – Я англичанин и сражался в рядах ацтеков, потому что имел на то свои причины и основания, как имею причины и основания ненавидеть испанцев.

- А! В таком случае вы действительно будете иметь эти основания в самом непродолжительном времени. Эй, слушай! Повесить этого изменника там, на мачте того судна!

Но вот Марина, наклонившись к уху Кортеса, стала что-то горячо говорить ему. До меня долетали слова «скрытое золото», после чего Кортес с минуту колебался, затем крикнул:

- Не вешать его сегодня! Но пусть за ним присматривают строго, чтобы он не ушел! Завтра я рассмотрю его дело.

Ко мне подошли два испанца и повели меня к лестнице вниз. Проходя мимо Отоми, я как будто споткнулся и упал к ее ногам.

- Прощай, жена! Что бы ни случилось, молчи.

- Жди меня у врат смерти. Я иду за тобой.

И она помогла мне подняться. Один же из солдат ткнул меня своим тяжелым сапогом. Кортес увидел это и грозно прикрикнул на него:

- Я приказал вам стеречь этого изменника, но не бить его! Ты срамишь нас в глазах этих диких! Посмей только еще раз тронуть его – и ты будешь примерно наказан! Бери пример с этой женщины: она, голодная, отложила еду, чтобы помочь ему, а ты что сделал! Отвезите его в лагерь – и смотрите не причиняйте никакого зла.

Солдаты повели меня. Оглянувшись, я увидел искаженное скорбью и отчаянием лицо Отоми. Идя дальше, я прошел мимо Куаутемока. Он подошел ко мне и крепко пожал руку (не слышала, чтобы у ацтеков был такой обычай).

- Прощай, брат. Игра наша сыграна. Теперь нам пора отдохнуть. Благодарю тебя за твое мужество, твою помощь и дружбу, верную до конца.

- Прощай, Куаутемок. Ты пал, но ты велик в своем падении (имя Куаутемока на науатле означает "Падающий орел") – и доблести твои покрыли тебя бессмертной славой. Прощай.

- Ну же, вперед, что тут долго разговаривать! – понукали солдаты.

Меня посадили в лодку, и после нескольких часов пути через озеро Тласкалан (Тескоко же, нет?) мы пришли в испанский лагерь.

<…>

Но я стал замечать, что в лагере начинало царить какое-то недовольство, и однажды увидел через окно, что на площади, куда оно выходило, было большое сборище солдат. Затем сюда явился сам Кортес на белом коне и в богатом одеянии. К нему подошли несколько человек офицеров и стали гневно высказывать какие-то претензии, на которые он ответил довольно длинной речью, но расслышать ее я, конечно, не мог. На другой день после этого ко мне вошли четыре солдата и повели меня к Кортесу. Подле него, как всегда, стояла Марина. Кругом сидело несколько человек из его боевых товарищей. Некоторое время Кортес молча смотрел на меня, затем спросил:

- Ваше имя Вингфельд? Вы полуангличанин-полуиспанец? Вы были осуждены воплощать собой некоторое время индейского бога Тескатлипоку – и мы вас спасли от смерти на жертвенном камне при взятии теокалли. Но после того вы встали на сторону ацтеков и сражались с ними против нас. Вы были ближайшим другом и советником императора Куаутемока. Правда ли это?

- Да, генерал, все это правда.

- Прекрасно. Но теперь вы наш пленник, и как изменник своей крови и своему народу, как человек белой расы (откуда понятие белой расы в 16 веке - это такой же анахронизм, как называть Марину предательницей своего народа, что тоже, кстати, есть в этой, да и не только в этой книге; все эти идеи родом из 19 века, во времена же Конкисты вряд ли они могли прийти кому-нибудь в голову), обагрявший свои руки кровью своих собратьев-христиан (а вот это уже более достоверное для тех времен деление на своих-чужих), вы заслужили смертную казнь. Казнь через повешение, как изменник.

- Так, стало быть, и говорить больше нечего, - спокойно заметил я.

- Нет, ошибаетесь. Теперь остается еще сказать, - продолжал Кортес, - что, хотя преступления ваши, несомненно, велики, но я готов подарить вам жизнь и даровать свободу, даже устроить вам проезд в Европу, если вы согласитесь указать нам, где скрыты сокровища Монтесумы, которые были отняты у нас во время ночного сражения Печальной ночи. Что вам известно место, где скрыты эти сокровища, - в том мы имеем несомненные доказательства, поэтому не отпирайтесь.

Была минута колебания, но я вспомнил свою клятву, вспомнил, что подумала бы обо мне Отоми, если бы я оказался так малодушен, и отвечал:

- Я ничего не знаю о сокровищах Монтесумы. Прикажите меня казнить, генерал.

- То есть вы хотите сказать, что решили не говорить нам? Одумайтесь, пока не поздно! Даже ваша клятва ацтекам недействительна теперь, когда этот народ стерт с лица земли (ну, не перегибай), а богатства его – моя законная добыча. Я должен иметь это золото, чтобы заплатить моим доблестным товарищам, которые требуют награды за свою службу и труды. Поймите, что, кроме уговора, есть еще пытка – и, как мне ни противно прибегать к этому последнему средству, но, если вы вынуждаете меня, я должен буду решиться и на это.

- Я в вашей власти, генерал. Я ваш пленник, и вы можете поступить со мной как хотите. Но как доблестный воин и победитель, будьте великодушны к павшему неприятелю: прикажите меня казнить без промедления.

- Я не могу этого сделать, если бы даже и хотел. Я здесь не просто генерал, а главнокомандующий, глава церкви и глава испанцев. На мне лежит ответственность за все и обязанности по отношению к моим товарищам. Итак, мне остается только предоставить вам выбор: или указать нам, где скрыты сокровища Монтесумы, или быть преданным в руки дона Сарседы до тех пор, пока он не найдет средства заставить вас сказать нам что мы должны узнать.

Услыхав эти слова, я понял, что от де Гарсиа, если ему будет поручено пытать меня, трудно ожидать пощады. Но моя гордость и честь одержали верх, и я, превозмогая свой страх перед пытками, повторил еще раз, что мне ничего не известно.

- Попросите сюда дона Сарседу, - сказал Кортес.

Наступило молчание. Марина нагнулась к его уху и что-то горячо говорила ему. Сначала он слушал ее, затем досадливо оттолкнул от себя.

- Не могу я этого сделать! Не могу пощадить его, когда товарищи требуют от меня золота! Они подозревают даже, что я украл его для себя, утаил от них! Дальнейшая судьба моя, быть может, даже жизнь зависит от этого! И что для тебя этот человек? Он знает, где золото. Наш шпион видел, как он отправлялся тогда вместе с другим шпионом, который не вернулся больше из этой поездки и которого они, вероятно, убили. Не утруждай же меня, Марина, своими просьбами. Ты знаешь, что у меня и без того много забот.

Закрыв лицо ладонью, Кортес погрузился в глубокое раздумье. Обстоятельства вынуждали его, человека по натуре своей отнюдь не жестокого и благородного, поступать против себя и во многом насиловать себя.

@темы: я читаю, индейцы и конкистадоры

---

Генри Хаггард, "Дочь Монтесумы"

Я прослушала около половины романа, и если мое мнение изменится, напишу об этом отдельно, но пока - никогда не думала, что скажу такое о классической литературе - это полный кринж, пацаны.

Историческую хуйню можно простить, все же мы не на уроке, да и в 19 веке, возможно, не были переведены многие важные источники, был не столь совершенен научный подход, мало ли оправданий можно найти.

Но с художественной точки зрения роман тоже не огонь, поэтому искать оправдания исторической хуйне мне не хочется. Главный косяк этой книги - недостоверные, слабые, а то и вовсе отсутствующие мотивы персонажей. Они поступают как поступают, ибо автор им так велел. Хаггард не дает себе труда присмотреться поближе - не только к людям и их мотивам, но и к самому миру, что их окружает. "Сад с большими деревьями" - а с какими? "Девушка в красивом платье" - и придумай любое платье, которое кажется тебе красивым. Мораль подается в лоб, многие персонажи стереотипны и картонны. Так, британская возлюбленная героя - некий усредненный образ рыцарской невесты с потупленным взором, перевязыванием ран платком и клятвами вечной верности. Смертельный враг героя - мудак на максималках, пробы ставить негде. Ацтеки - суеверные заблудшие души. Их держава - совсем не как у Дженнингса, где солнце алым сердоликом встает над горными грядами, над миром грозным и великим, с его большими городами (с). А следовательно, и скорбеть о ее падении читатель не будет. Их гордость, их величие, их самоотречение - чето на сложном, автор такими вещами не заморачивается.

Куаутемок там, кстати, нормальный. Во всяком случае, пока. И поскольку я слушаю книгу в исполнении артиста, который каждому персонажу пытается дать свой голос (хотя лучше бы он этого не делал), голос Куаутемока звучит надменно и как будто немного с акцентом - такой себе парниша из золотой молодежи. И почему-то очень ему идет.)

Я решила, что дослушаю до его казни и на этом распрощаюсь с книгой. Хотя не скрою, некоторые приятные чувства она мне подарила - в частности, облегчение. Ведь я в своей ацтекской кулстори ниибаца трясусь над исторической достоверностью, переписала полглавы, когда обнаружила, что в источнике было по-другому, выверяю каждое слово, что будет сказано о реальных людях, чтобы на том свете мне не стыдно было в глаза им посмотреть. Тем временем Хаггард бодренько пишет о том, как Марина пыталась соблазнить Куаутемока, что само по себе заход интересный, но без нормальных мотиваций обоих выглядит как ебанина. Но если уж классик себе позволяет такие заходы, то, думаю, и мне можно хотя бы чуть-чуть выдохнуть и перестать так трястись над тем, чтобы не обидеть мертвых и не отпугнуть живых.

А, и да, здесь есть так нелюбимый мною принцип коллективной ответственности. Все испанцы говно. Католическая церковь говно. Британия рулит. По-хорошему, уже в самом начале книги, когда отец учит главного героя "ненавидь всех испанцев" (я сейчас не утрирую), ее стоило бы выключить. Но из уважения к статусу классики я продолжила слушать.

Вообще весь роман напоминает одну большую эротическую романтическую фантазию автора, который просто решил, как восьмиклассница Катя, написать себе красивую сказку, в которой он повстречается со многими историческими личностями, с кем-то из них подружится, с кем-то переспит, поприключается, всех победит и поимеет, получит много денег, в общем, такая сказкотерапия больше как будто для автора, чем для читателя.

@темы: я читаю, индейцы и конкистадоры

---

От "Ацтека" осталось шесть часов. Кортес уже на подступах к Теночтитлану. Скоро все закончится. На душе у меня скребут воооооот такенные кошки, поэтому дослушаю я книгу на выходных, ибо на работе мне эти переживания нахуй не уперлись.

Вспоминается эпизод из глупого девичьего романа, который я читала еще школьницей.

– Знаешь, – негромко сказал Кахобер, – что я себе представляю, когда мне трудно?
– Что?
– Утро перед битвой на реке Калка. Помнишь такую?
Ира не помнила, потому что эту битву проходили давно, но все равно кивнула, чтобы не обижать Кахобера как учителя истории.
– Так вот, я представляю это прохладное тревожное утро перед битвой. Воины спят неспокойным сном а их кони стоят в реке и пьют воду, по колено в воде и тумане. И я знаю, что будет бой, и бой этот будет проигран, и будет стыдно и плохо. А потом...
– Что потом? – почему-то шепотом спросила Ира.
– А потом все будет хорошо.

@темы: я читаю, индейцы и конкистадоры

---

Слушать "Ацтека" Дженнингса тяжело не только потому, что там трэш - это бы ладно, Мезоамерика в принципе родина трэша, я думаю. Но все настроение этой книги - глубокая печаль и тоска старого человека по ушедшему. Она вся проникнута этим тоскливым настроением, неумолимым движением к закономерному и горькому концу. Каждая глава заканчивается потерей. Вот погибает сестра гг. Вот громкий судебный процесс - среди приговоренных и друзья, и враги, и левые котята. Вот наводнение уносит жену героя. Вот приносят в жертву его дочь, а он на радостях велит своим воинам вырезать село, где это случилось, и ладно бы только вырезать. Не говоря уж о смертях, которые случаются ну так, походя, жил человек и нет человека, а я, может, привязаться к нему успела. И оттого, что дальше будет только хуже, что будет потеряно вообще все, веселей не становится.

Я пишу свою историю по другому принципу. Она начинается с падения Теночтитлана. Дно пробито. Последний миг настал, и спасения не было. Ниже только Преисподняя, куда нас не берут, потому что мы ацтеки, и от нас мутит даже Сатану. Так что выбор, куда двигаться, невелик. И вот я пишу - хочу написать - как из пыли и праха, руин и пожара восстает что-то новое. Как жизнь растет вокруг горя, словно лес вокруг погибшего дерева. Удачи мне.

@темы: творческое, я читаю

---

— Может быть, для тебя и твоего малохольного наследника это и подходит, — отозвался Мотекусома, — но мы-то мешикатль! С тех пор как мы добились превосходства в Сем Мире, наши воины всегда сражались на чужой земле, и никто еще не ступал на нашу без нашего на то дозволения. Так было, есть и будет всегда, даже если нам суждено сражаться в одиночку против всех народов на свете — известных или неизвестных, если все наши союзники бросят нас или обернут свои мечи против Мешико.
© Г. Дженнингс, "Ацтек"

Знаете, какой художественный прием меня часто цепляет, если подан не совсем топорно? Когда герой о чем-то думает или говорит, не зная, что предрекает в этот миг собственное будущее. А читатель знает.

@темы: мимолетное, я читаю, индейцы и конкистадоры

---

Я уже упоминала вскользь, что слушаю громадного "Ацтека" Гэри Дженнингса. Позади примерно три пятых текста, и какая же это всратая книжка. Я, наивное дитя стереотипов, решила считать человеческие жертвоприношения, которых вправе ожидать от книги с таким названием. Но оказалось, что считать здесь нужно не их, а сцены секса. Жертвоприношений было пока штук пять или шесть, а постельных сцен уже несколько десятков. И что это за сцены! Тут вам и гомосексуализм в обоих вариантах, и педофилия, и групповуха, и секс под наркотой, и автор, что ты делаешь, ахаха, прекрати.

Так как ацтеки довольно скромное общество, поместить весь этот праздник жизни исключительно в ацтекские реалии было невозможно, поэтому герой много лет проводит в странствиях. Знакомиться с народами доколумбовой Америки, конечно, интересно, но воу, воу, не настолько близко!

Честно говоря, все это утомляет и разочаровывает. Я пока вспомнила только один сюжетный поворот, в котором подробное описание постельных утех реально создавало нужную атмосферу. Один, Карл! Все остальные сцены можно без особого вреда для книги сократить до одного предложения или убрать совсем. Потому что, если очень грубо, приключения героя выглядят как "гг кого-то ебет; гг видит, как кого-то ебут; гг слышит, что кого-то выебали". То есть сюжет движется от ебли к ебле, простите. Часть этих сцен еще и физически неприятна, одну из них я прослушала перед ужином, и, ну, это был не самый приятный ужин в моей жизни.

Сорок пять часов аудио. Интересно, откуда.  

Конечно, не могу не оценить, как детально описаны быт и нравы народов Мезоамерики, какую большую работу с источниками проделал автор, но это не отменяет того факта, что я запомнила ацтекские названия половых органов раньше, чем термин для человека, предназначенного в жертву. А хотелось бы наоборот.  

Не знаю, зачем автор это делает. Может, по приколу, а может, ему кажется, что, если не упоминать половые органы через каждые пятнадцать минут, то читатель заскучает, ведь кому интересно слушать огромный и медленный исторический роман.

Конечно, я его дослушаю. Ибо там в конце будут конкистадоры и Куаутемок. Но, зная наклонности автора, давайте понадеемся, что их никто не выебет.

@темы: я читаю, индейцы и конкистадоры, ведите себя нормально

---

Лес

Друзья, хочу вам рассказать о прекрасной книге, которую я только что прочла.

Мне так хотелось поскорее до нее добраться, что я не стала дожидаться ни появления электронной версии, ни тем более озвучки, а заказала сразу в бумаге. Прочла за три захода и сейчас нахожусь под впечатлением. Не под столь глубоким, как после книг Тертлдава, но тем не менее.

Заказывая книгу, я думала, что это будет обычный ужастик про лес. Я такое очень люблю, потому и заказала. Но чем дольше читала, тем больше понимала, что это нифига не ужастик про лес, и, как ни странно, меня это даже не расстроило, потому что в книге явно наклевывалось что-то масштабнее и серьезнее.

Если вы сможете осилить первую часть, где две заблудившиеся москвички шарятся по лесу, постепенно умирая от истощения, а в это время что-то ходит по тому же лесу и убивает людей, и дочитаете до второй части, где в заброшенный деревенский дом заселяется странная семейка, думаю, и вы взглянете на роман под другим углом.

Первую часть скучновато и морально тяжело читать, а вот вторая - прелесть что такое. Даже перечитать захотелось. В третьей части две первые органично сплетаются воедино, и, хотя обычно авторы любят запарывать концовки, здесь этого не произошло. Здесь автор сумела, во-первых, выдержать напряжение предыдущего повествования и не слиться, а во-вторых, не стала вводить новых данных, а умело обыграла и сопоставила все, что уже было рассказано до этого. А именно два этих момента: умение выдержать напряжение и не ввести новых данных в кульминации и развязке - и есть для меня две составляющие идеальной концовки. Они не всем удаются, но Светлане Тюльбашевой удалось - и для первого романа книга выглядит весьма гармонично.

Сейчас мне хочется перечитать ее уже другими глазами, зная, что к чему. А странное семейство настолько прелестно, что, надеюсь, автор еще что-нибудь о них напишет.

@темы: я читаю

---

Почерк мастера

Один из признаков писательского мастерства для меня (может, и режиссерского, но фильмов таких я пока не встречала) - это когда атмосфера книги странновата для ее тематики, но при этом сама история правдоподобна и прекрасна. Например, любимейшее мое литературное произведение - "Хроники пропавшего легиона" Тертлдава. Вся тетралогия посвящена быту наемных войск в Византии. 90% текста - это война, политика, политика, война, о, смотрите, кого-то повесили, война, политика, война, политика. Но при этом книги удивительно уютные. Они вызывали у меня буквально ощущение "ребята, я дома!". Что десять лет назад, когда я прочла эту историю впервые, что сейчас она для меня о любви и дружбе.

В противоположность ей возьмем "Алису и крестоносцев" Кира Булычева. Здесь детская фантастика со смешными инопланетянами, простеньким названием - все как будто говорит, что нас ждет добрая сказка о путешествии во времени. Как бы не так! Тут вам и убийства, и пытки, и насилие во все поля - разве что без грязи. И вот когда в жестокости нет грязи, она тоже приобретает некую суровую прелесть (художественную, конечно, в жизни нахрен не сдалось). И эта история тоже вышла необычной и прекрасной.

@темы: я читаю

---

Зачем нужны художественные книги

Каждый хоть раз да слышал "расскажи в двух словах, о чем книга". И этот вопрос имеет смысл лишь тогда, когда задающий хочет узнать про сеттинг и сюжет. Скажем, "юные партизаны кошмарят немцев в болотах Полесья". Или "секретарша залетела от женатого босса и пытается это скрыть". Или "взятие Иерусалима глазами фламандского крестоносца". И так далее.

Но когда хотят сказать "опиши одной фразой главный посыл книги", то кажется, вопрошающий не вполне понимает, в чем вообще смысл художественных книг.

Зато кисуля понимает и щас объяснит. ^^

Дело в том, что многих важных вещей человек не поймет до тех пор, пока не испытает. Ты не узнаешь, как вкусен ржаной хлеб, пока не изведаешь голода. Ты не увидишь сути фашизма, пока на твоих глазах не расстреляют еврейский квартал. Ты не поймешь, почему мама просит вытирать ноги, пока кто-то не пройдется грязными сапогами по полу, который ты недавно вымыл. И так далее. Но многих вещей человек испытать не может, а некоторых лучше б и не мог, и тут приходит на помощь искусство. Книги, фильмы, музыка, живопись, театр дают нам безопасный и разнообразный опыт и тем самым помогают понять то, что хоть двести раз скажи одной фразой - не дойдет.

Поэтому чтобы понять главную мысль книги, нужно прочесть всю книгу.

Так, например, в прошлом году я прочла "Хроники пропавшего легиона" Тертлдава и полюбила наемников намдалени. Поначалу я думала, что это выдуманный народ, потому как ни внешность их, ни обычаи, ни описание страны ничего мне не говорили. Но ближе к концу первой книги в истории появился узнаваемый аналог армян, а они не самые популярные в фэнтези ребята. И если уж подъехали армяне, значит, и остальные народы не выдуманы, а списаны с кого-то, решила я. И сразу поняла, что намдалени - это какая-то Западная Европа. Физически ничто в них о ней не напоминало, и лишь дух: алчность и гордость, воинственность и азарт, простота и свобода нравов - кому еще мог принадлежать! Догадки мои метались от Британии до Италии (и, судя по отзывам, не только мои), в итоге оказалось, что намдалени написаны с нормандцев.

Но разве до книг Тертлдава я не имела представления о Западной Европе? Конечно, имела. Разве ничего не знала о рыцарском средневековье? Конечно, знала. Почему же прониклась ими только сейчас?

Потому что раньше это лишь занимало место в моей голове, но не было ни прожито, ни прочувствовано, ни понято толком, а потому не имело для меня никакого значения.

Но теперь это все вдруг сделалось мне важно. Страны, ранее бывшие безликими названиями, обрели плоть и кровь, историю и голос, и вот я уже пишу повесть про крестоносцев и учу французский на Ютубе.

Приведет ли это к чему в дальнейшем - как знать. Но, думаю, если бы не книги Тертлдава, Западная Европа еще надолго осталась бы для меня землей безликой и чуждой, не достойной ни внимания, ни интереса.

@темы: размышления, я читаю

---

"Айвенго"

Одного из реконструкторов, которых я смотрю, как-то спросили на стриме, можно ли считать "Айвенго" достоверной реконструкцией нравов и обычаев Англии высокого средневековья? Он сказал, что нельзя, ибо эти самые нравы и обычаи там сильно идеализированы, особенно рыцарские. Хороших книг о средневековье в принципе немного, подумала я, а тут все же мировая классика - и посмотрела фильм (1982 года, британский). Он мне так понравился, что я заинтересовалась этой историей и за пару недель прослушала роман и посмотрела все четыре его экранизации.

Скажу честно, даже несмотря на некоторую идеализацию нравов и обычаев, особенно саксонских, книга сохраняет дух эпохи, а это главное достоинство любого исторического романа. Но, конечно, я никогда не увлеклась бы этой историей, не будь в ней милых моему сердцу персонажей.

Интересно, если кто-то читал эту книгу, кого вы там любили? Айвенго? Буагильбера? Судя по Фикбуку, общий любимец - это Буагильбер, и мне он тоже нравится. Пока я не прочла книгу, а только посмотрела британский и советский фильмы, это был мой любимый герой. Но книга на то и книга, что раскрывает мир и героев полнее любой экранизации. И в романе Скотта я неожиданно для себя (хотя подождите...) нашла другого любимца. Это Морис де Браси, командир наемной дружины. Среди всех героев романа он более остальных походит на реального средневекового рыцаря - отважного и гордого, знакомого с понятиями чести и добродетели, верующего, но при этом легкомысленного, распущенного, невежественного авантюриста. Однако более прочих его качеств, хороших и не очень, меня восхитило отсутствие жестокости и некая разборчивость в средствах. Судите сами: восьмой сын восьмого сына, нищеброд-наемник, получивший в наследство не папкин замок и мамкины земли, а коня, оружие и пинок под зад. Сколько таких младших сыновей небогатых баронов вынуждены были с мечом в руках добывать себе доли - мало кто сохранял милосердие, выбивая место под солнцем. Сколько человек теряли всякую жалость к ближнему, готовы были идти по головам, не выбирая средств. И то, что герой, вынужденный сам ковать свое благополучие, готов ради этого не на все, не могло не тронуть меня. Скажу честно, сердце мое тронулось и обратилось к нему тогда, когда его смутили слезы Ровены и он почувствовал, что готов даже отказаться от насильственного сватовства, похоронив и все свои надежды на удачный брак, и уважение товарищей.

«Если, - думал он, - я позволю себе растрогаться слезами этой девицы, как я возмещу себе утрату всех блестящих надежд, ради которых я пошел на такой риск? Вдобавок, будут смеяться принц Джон и его веселые приспешники. Но я чувствую, что не гожусь для взятой на себя роли. Не могу равнодушно смотреть на это прелестное лицо, искаженное страданием, на чудесные глаза, утопающие в слезах. Уж лучше бы она продолжала держаться все так же высокомерно, или я имел бы побольше той выдержки и жестокости, что у барона Фрон де Бефа».

Вот после этого, наверное, я его и полюбила, а затем все более уверялась, что не ошиблась. Среди троицы похитителей он милосерднее прочих, к нему я не боялась бы попасть в плен и обратиться с просьбой о пощаде.

Что до экранизаций, то лучшей из них я считаю тот самый британский фильм 1982 года, который посмотрела первым. Это апофеоз адекватности. Никаких "средневековых фильтров" - удивительно красивый визуальный ряд, яркие краски, адекватные персонажи, близкие к каноничным образам. Невероятно красивая Ребекка. Никакой лишней жести.

На втором месте советская экранизация - за потрясающий образ Буагильбера. Ему там лет пятьдесят, но такого горячего мужика еще поискать!

На последнем месте - сериал 1997 года и фильм 1952 года. Сериал полон жестокости и грязи, которой ужаснулись бы и средневековые люди, а фильм... несколько глуповат. Хотя Ровена там удивительно красива - пожалуй, ближе прочих к образу в моей голове.

@темы: фильмы, я читаю, из истории человечества

---

"Баудолино" Умберто Эко

Итак, кисуля дослушала "Баудолино", чему несказанно рада, потому что книга уже успела заколебать. Но по пунктам:

1. Я не жалею, что прослушала эту книгу. Она потрясающе написана, так же потрясающе переведена и, смею думать, дает неплохое представление о нравах и обычаях средневековой Европы. Но она мне не понравилась.

2. Вкратце о чем книга: вообще это история жизни и выделить какой-то один сюжет в ней сложно. Посему то, что я сейчас опишу - это далеко не все, что было в истории значительного. Она повествует о Баудолино и его одиннадцати друзьях. Компания подобралась разношерстная: были там рыцари из Германии и Франции, какой-то ученый фрик, иудейский рабби, полуараб из Святой Земли, армянский феодал, штук пять итальянских крестьян. И вот как-то в Армении во время третьего крестового похода, когда император Фридрих остановился в замке упомянутого феодала, в со всех сторон проверенной, запертой изнутри комнате, под охраной этих двенадцати ребят... наутро его нашли мертвым. Понимая, что крестоносное войско сильно разбираться не будет, друзья разыграли сценку с якобы утоплением Фридриха при попытке переплыть горную реку, и свалили из лагеря, отправившись в дальние странствия.

3. Книга нуднейшая. Не потому, что в ней нет действия - действий там вагон - а потому что эта движуха то ли описана так, что хочется зевать, то ли сама по себе меня не слишком интересует. Какой-то проблеск интереса во мне вызвала только околодетективная линия с убийством императора. Но она занимает в сумме час-полтора аудио. Все же остальное ооооочень нудное.

4. Отдельно радует авторский юмор. Причем это шутки не персонажей - они-то мыслят вполне в духе своего времени - но именно автора. Например:
***

— Я благодарен, Рабби Соломон, — растроганно вымолвил Фридрих. — И благо мы делаем, тевтонцы, что защищаем твою родню по крови, и быть сему во все последующие веки! Мы, немцы, вас, евреев, никогда не дадим в обиду, клянусь своим народом!

***

Кто-то несмело предложил приписать еще и подземный поток, несущий ценные камни. Баудолино сказал, что пусть Абдул пишет себе что хочет, но он лично на время затыкает уши, чтобы не услышать снова про топазы. В честь Исидора и Плиния было решено поселить в той земле еще и саламандр: четверолапых змей, обитающих только в открытом огне.

— Все, что существует на свете истинного, годится в наше дело, — подытожил Баудолино. — Главное — никаких выдумок и сказок.

***

Через несколько дней пути по каменистой пустыне, где не было ни ростка, они увидели, как приближаются три фигуры. Первая безусловно представляла собой кота, чья спина была выгнута, волос вздыблен, глаза напоминали горящие угли. Второй зверь имел львиную башку и по-львиному рыкал, притом, что тело у него было козлиное, а стегна как у дракона. Наверху козьего тулова торчала еще одна голова, блеющая, рогатая. Чешуйчатое охвостье топорщилось и вилось, тая ужасную угрозу. У третьего из зверей находилась на львиных плечах и при хвосте скорпиона почти человеческая голова: глаза голубые, тонкий точеный нос и раззявленный рот, в котором как вверху, так и внизу обреталось по тройственному ряду заостренных, как бритвы, зубов.

Больше всего опасений вызвал кот.

5. Тем не менее в книге, безусловно, есть глубина. И посыл в конце на мой взгляд очень правильный. Но. У нас с Баудолино в этой его жизни оказались совершенно разные ценности. Для меня самой большой ценностью в этой истории были не дальние страны, не любовь к трепетным девам, а дружба вот этих двенадцати человек, из которых до конца дожили четверо, не в последнюю очередь по вине автора, потому что пять смертей были закономерны, а три показались мне несколько искусственными, как будто автор пытался поскорее убрать ненужных людей. Кстати, эту книжку можно читать тупо из спортивного интереса: кто к финалу останется в живых. Все равно не угадаете.

Но дружбу эту в конце максимально похерили. Да, ей пришлось пройти трудное испытание, не все выдержали его с честью, но делать из этого вывод, что длившаяся многие годы близость ничего не стоила - это слишком. Опять появилось впечатление, что автор, пускай и весьма умело, пытается убрать со сцены ненужных людей (спасибо, что не убил).

В итоге из того, что поддерживало Баудолино на плаву, осталась только любовь. Хотя, если честно, мне все возлюбленные Баудолино (в этой книге их три) не нравятся. Они слишком уж невинны и слишком трепетны. Для меня женственность во многом заключается в отсутствии невинности, в способности не удивляться и не возмущаться злу. Как писал Волошин: "все зло вселенной должно, приняв в себя, собой преобразить". Его возлюбленные не таковы. Они не смогут обуздать зло.

6. Мне нравились все двенадцать героев. А более прочих - немецкий рыцарь по прозвищу Поэт. Наверное, потому и понравился, что являл собой во многом типичный образ латинского варвара: человек жесткий, если не сказать жестокий, не слишком щепетильный, с неплохими способностями полководца, любящий выпивку и девочек, стремящийся к власти и славе.

7. Тому, что написано здесь о Четвертом крестовом походе, не стоит полностью доверять. Я заметила много расхождений с источниками, да и с обычной логикой. Из чего могу сделать вывод, что автор руководствовался в описании тусовок крестоносцев в Константинополе почти исключительно сочинением Никиты Хониата, да и его изложил в весьма вольной трактовке, а может, и подзабыл отчасти.

@темы: я читаю

---

Продолжаю слушать "Баудолино", и вообще говоря, это очень специфическая книга. Когда закончу, в двух словах напишу общее впечатление, а пока хочу поделиться тамошними пассажами о тамплиерах. Понятно, что это стереотипы, которые не имеют с реальностью стопроцентного совпадения, но по сравнению с тем трэшем - иначе не скажешь - который о тамплиерах снимает Голливуд, эти стереотипы весьма... человечны.

Когда пал Иерусалим, в наших краях стали появляться беженцы, редкие удачники, кому выпало уцелеть на той войне. При дворе побывали семеро рыцарей-храмовников, спасшихся от мести Саладина. Вид они имели скверный, но не знаю, знаешь ли ты, что это вполне обыкновенно для тамплиеров. Они пьянчуги и развратники, и охотно поступятся родной сестрой, если взамен ты дашь им потискать твою <...> В общем, я их кормил, поил и изрядно поводил по местным заведениям. Поэтому вышло правдоподобно, когда я поведал императору Фридриху, что эти бесстыжие святокупцы прятали священную Братину, которую им удалось умыкнуть из Иерусалима. <...> какой-то придворный предатель смог украсть реликвию у Иоанна, а потом продать ее рыцарям-тамплиерам, доскакавшим в погоне за наживой даже до пределов пресвитеровой страны, натурально, без понятия, куда занесло их.

Разве не прелесть?

@темы: я читаю, из истории человечества

---

"Баудолино" Умберто Эко

Я сейчас слушаю весьма занятную книгу. И хотя позади хорошо если десятая часть и делать выводы пока рано, я хочу записать отдельные мысли, которые появляются по ходу дела. Боюсь, когда закончу слушать, половину из них забуду.

1. Как-то в сообществе поиска книг на дайри я попросила посоветовать мне истории, в которых значительное внимание уделялось бы описанию разграбления средневековых городов. На что один из комментаторов задал вопрос: а зачем авторам вообще уделять этой теме внимание, какой в этом смысл, вряд ли есть такие книги. Я подумала: а правда, зачем - и забыла о своем запросе. И вот передо мной книга, где разграбление Константинополя крестоносцами предстает фоном для основного повествования. Главный герой, Баудолино, спасает Никиту Хониата от любопытствующих крестоносцев и отводит в безопасное место, чтобы переждать грабежи. Пока они чинно попивают чаек на фоне пылающего Константинополя, Баудолино рассказывает Хониату историю своей жизни - и эта-то история и есть основное повествование, изредка прерываемое подробностями из жизни разоряемого города или диалогами с Никитой.

2. Книга мне пока что очень нравится. Есть в ней и теплота, и юмор, и пикантность, где нужно. Единственное что меня царапнуло - автор добавил жести в картину разграбления. Не понимаю, зачем это было нужно. Сейчас историки сходятся на том, что в ходе разорения Константинополя погибло около двух тысяч человек. Для города с населением в триста-четыреста тысяч это очень небольшой процент. Очевидно, что никакой массовой резни не было. Предположу, что убивали тех, кто оказывал сопротивление - либо с оружием в руках, либо просто не хотел исполнять требований крестоносцев. В книге же Хониат входит в Святую Софию и видит на полу горы трупов. Все, что он видел кроме этого, автор весьма аккуратно воспроизвел из сочинений самого Хониата, но горы трупов там не было! Господин Эко просто художественно набросал их по вкусу.

Также я сильно сомневаюсь в массовых пытках, которые Эко тоже упоминает. Тот же Хониат пишет, что большинство горожан крестоносцы "уговаривали добром" (полагаю, просто угрозами) отдать свое золотишко, "некоторых они били". Ну, как бы и все. Не понимаю, зачем людей, которые и без того явили отнюдь не пример добродетели, пытаться очернить еще больше. Разве для мрачной картины недостаточно того, что крестоносцы и так творили?

3. Главный герой - весьма необычный человек. Почти с любым народом он может разговаривать на его языке, может говорить высоким штилем и ругаться как последний пьяница, объездил полмира, врет как дышит - нередко у таких людей несколько размывается идентичность. Но у Баудолино с ней все нормально: он сам называет себя латинянином, является, как я пока вижу, вполне себе носителем западного менталитета, помнит и места, откуда он родом, и не отделяет себя от них.

Он обернулся и кинул взгляд на то, что прежде было Константинополем.
– Я все равно мучаюсь виной. Ведь все это творят венецианцы, фламандцы, а верховодят ими рыцари Шампани и Блуа, Труа, Орлеана, Суассона, не говоря уж о моих земляках монферратцах. Я предпочел бы, чтобы погромщиками Константинополя были тюрки.

4. А еще Баудолино такой: мда, мда, в мое время города грабить умели - камня на камне не оставалось. А эти дилетанты только и знают, что бухать да прокрастинировать.

Знаете, уж в чем-в чем, а в недостаточно усердном грабеже крестоносцев еще не обвиняли! Но и это обвинение несправедливо, ведь они Константинополь до камешка обнесли и что могли повывозили в Европу - работали люди!

5. Здесь, как и в романах Тертлдава, я узнаю "живое прошлое". Мне нравятся рассказы о быте, в которых все так близко, вульгарно и понятно - совсем как у нас, разве что без технологических наворотов. Вот, например, Баудолино приехал учиться в Париж, снимает хату с каким-то рыцарским сыном, каждый вечер разыгрывают, кому спать на нормальной кровати, кому на выдвижной. Прогуливают занятия. Деньги, которые родители присылают на еду и отопление, спускают в тавернах. Устраивают посиделки с песнями под гитару (простите, мандолину). Догоняются какой-то арабской наркотой от друга из Святой земли. Не хватает только воплей "халява, приди!" - и все, полное сходство с нашей общагой.

6. Мне запомнилась сцена, в которой Баудолино показывает соседу по комнате свои стихи, и это вызывает у того чуть не истерический припадок.

Баудолино довел его до такой вспышки зависти и стыда, до таких слез, до признания в скудости собственного воображения, до таких проклятий творческому слабосилию, что тот криком исходил, рыдая: стократ бы лучше не мочь проникнуть в женщину, нежели подобная неспособность выразить то, что скрывается в нем самом.

Я задумалась тогда: мне многие говорили, что я хорошо пишу. И вокруг меня немало людей, которые хорошо пишут. Я привыкла считать это чем-то само собой разумеющимся и не скажу, чтобы слишком ценила эти таланты в себе или в ком-то другом. Разве не естественно мочь выразить все или почти все, что хочешь? Но вот я вижу юношу в полном отчаянии оттого, что ему не удается дело, всегда бывшее для меня в порядке вещей. И это лишний раз подтверждает мысль о том, что не стоит принимать дары небес как сами собой разумеющиеся. Как не стоит принимать исключительные достоинства за стандарт. Так, по слухам, когда войска Суворова вошли в Милан, итальянцы считали их чуть не святыми за то, что те никого не грабили и не насиловали. И если вам когда-нибудь захочется сказать, что ачетакова, разве не так должна поступать нормальная армия, то помните: итальянцы именно потому и сочли русских святыми, что западным армиям от бесчинств удерживаться тяжелее - это для них и вправду духовный подвиг и признак если не святости, то праведности уж точно.

@темы: я читаю

---

Четвертый крестовый поход

Я дочитываю монографию Джонатана Филипса о четвертом крестовом походе (под креативным названием "Четвертый крестовый поход"), и, сказать по правде, я в ахуи под впечатлением. Тема мне знакома, поэтому когда я читаю или слушаю по ней что-то новое, то обычно не затем, чтобы понять в общих чертах, а ради подробностей или нового взгляда на вещи.

И знаете, чем больше читаю или слушаю, тем больше я на стороне крестоносцев. Не потому что за ними историческая правда. И не потому что я не люблю византийцев (они супер). А потому что конкретно в этом противостоянии крестоносцы ведут себя в тысячу раз адекватнее противника. Если мое знакомство с темой началось с мнения о том, что Константинополь разграбили исключительно из алчности (и к такому выводу нас пытается подвести вступление, написанное издательством), то чем больше я погружалась в тему, тем больше понимала, как же все непросто.

Чувство, преследовавшее меня почти все время чтения - это сострадание. Все стороны 90% времени находятся в таком отчаянном положении, и стоящий перед ними ужасный выбор, а то и вовсе тупик описаны так хорошо, что невозможно не проникнуться их безысходностью и тревогой. Поэтому обвинить кого-либо - хоть греков, хоть крестоносцев - рука не поднимается. Как я могу бросить камень в людей, оказавшихся в таком переплете, если не знаю, как сама бы повела себя на их месте. Думается мне, много хуже.

Редакция задает риторический вопрос: понятно, мол, что и крестоносцы, и венецианцы (их перевозчики) попали в финансовую ловушку. "Но почему ответственность за коммерческие убытки должен нести кто-то, помимо самих организаторов предприятия?" Ну, я даже не знаю. Может, потому, что этот кто-то пообещал мильён деняк, а когда крестоносцы выполнили свою часть договора, предпочел слиться?

Но самым новым для меня в этой книге оказалось описание адищенской ксенофобии антизападных настроений византийцев. Я и так знала, что латинян там не жаловали и в 1182 году решили тупо перебить. Но книга Филипса дает больше подробностей и того самого погрома, и проявлений ксенофобии в дальнейшем. Понятно, что выходцы из Европы не были пушистыми котиками и вроде как давали повод. Например, латинские кварталы забивали хуй на предписания императоров не иметь оборонительных стен или собственных войск, и имели это все, превратившись, по сути, в город в городе. Также у купцов из Пизы, Генуи и Венеции было куда больше торговых привилегий, чем у византийских, отчего последние разорялись и мощно ненавидели чужеземцев. Еще много где видела указания на то, что латиняне "вели себя заносчиво", но трудно сказать, что это означает. В общем, как и в намдаленских погромах у Тертлдава, основная причина, похоже, была в том, что "их слишком много и они слишком задирают нос, эти наглые варвары". Давайте их убьем.

Мне очень нравится, что, как и намдалени, европейские поселенцы не были легкой добычей и в целом могли за себя постоять. Тем не менее в 1182 году латинский квартал в Константинополе исчезает с карт, то есть фактически он перестал существовать. Двадцать лет спустя, во время того самого крестового похода, латиняне все-таки жили в столице, но вместо прежних 60 тыс. человек их численность составляла около 15 тыс.

Антизападные репрессии с большей или меньшей активностью продолжались и следующие двадцать лет, а когда подошли крестоносцы, неприязнь снова обострилась. И хотя крестоносцы привели с собой якобы законного наследника трона и в целом старались не произвести о себе негативного впечатления, город их возненавидел. Было за что: чужеземные войска мало что осадили столицу и пытались взять ее штурмом, так еще и после, когда установился мир, возведенный ими на престол молодой император должен был исполнить свои щедрые обещания и заплатить западному воинству мильён деняк. Без которых крестоносцы, истратившие все свои запасы, не могли продолжить поход на Ближний Восток. Чтобы собрать обещанный мильён деняк, император поднял налоги, велел обносить церкви, изымал баблишко у богатых горожан и так далее.

Что могло пойти не так...

Ненависть горожан объяснима, но ее проявления совершенно варварские (хотя варварами, по иронии судьбы, там называли европейцев). Вот, например, моменты неадеквата, которые мне запомнились:

- когда крестоносцы вызволили из тюрьмы отца молодого императора и явились к нему спросить, подтверждает ли он гарантии своего сына, тот гарантии, конечно, подтвердил, а им сказал: ребята, я к вам со всей душой, конечно, но не могли бы вы переселиться куда-нибудь подальше в пригород, чтобы вас не было видно со стен, а то вы людей бесите;
- городская толпа свалила и расколотила на куски статую богини Афины, покровительницы города, потому что (внимание!) ее правая рука якобы указывала на запад и символически призывала крестоносцев (на самом деле на юг, но всем было плевать);
- дома выходцев из Европы стали поджигать;
- периодически вспыхивали драки на почве национально-религиозной розни, после одной из таких драк начался пожар, опустошивший полгорода, отчего латинское население столицы в полном составе свалило в пригород к крестоносцам;
- как-то в новогоднюю ночь греки попытались сжечь европейский флот, прекрасно понимая, что без кораблей крестоносцы не смогут убраться восвояси и вынуждены будут либо сдаться на их милость, либо идти по суше через враждебные им земли, где, скорее всего, будут перебиты;
- когда в отместку за попытку сжечь флот крестоносцы совершили опустошительный набег на округу (в Западной Европе такая тема практиковалась, чтобы экономически ослабить противника и показать местному населению, что их правители не в силах их защитить), в городе просто стали хватать и убивать всех, кто внешне напоминал европейцев;
- уже в стадии открытой войны, когда император (свергший европейского ставленника) захватил в плен трех венецианцев, их товарищи молили о пощаде и предлагали выкуп, в ответ на что император велел сжечь пленников заживо на крепостной стене, чтобы крестоносцам было все хорошо видно и слышно.

И вот в рамках всей этой дичары крестоносцы выглядят настолько адекватнее противников, что симпатии волей-неволей склоняются на их сторону. Хотя, конечно, они тоже творили дичь, ну да у нас тут не фестиваль пушистых кисок, дичь творят все.

Европейцам любят вменять в вину разграбление Константинополя. Но, простите, на фоне всего вышеупомянутого, то, что они не утопили город в крови, а просто обнесли вчистую (особенно с учетом их финансовых трудностей) - это закономерный исход. Нет, правда, а что они должны были сделать? Автор указывает "В своем праведном рвении они не задумывались о чувствах тех, кого грабили, равно как и о святости опустошаемых зданий". Тут я не могу согласиться с обвинениями. Сейчас бы думать о чувствах людей, которых ты грабишь, ну!

Не знаю, были ли крестоносцы смущены своим поведением во время грабежа. Те два рыцаря, воспоминания которых я читала, этот эпизод вообще не описывают. Вот мы вошли в город - и вот сразу делим добычу несколько дней спустя. Хороший прием, кстати. Чем оправдываться за совершенную дичь, просто не упоминай ее - и будешь красавчик.

Но, повторюсь, по сравнению с ненавистью, которую испытывали на себе и они, и их соотечественники и единоверцы все это время, несколько дней грабежей и кутежей в Константинополе выглядят достаточно невинно. То, что они обнесли город, перетрахали половину женского населения и выпили чуть не весь местный алкоголь - это, простите, ожидаемо. Как писал один из руководителей похода, "отказывавшие нам в малом были вынуждены отдать нам все".

Моральное состояние византийцев тоже странноватое. Если европейцы, принадлежащие к разным народам и говорящие на разных языках, смогли в трудный час быть друг другу верными товарищами, то византийцы из провинции злорадствовали над горем беженцев из Константинополя, мол, теперь и великая столица будет как мы, хехе, выкусите.

В общем, четвертый крестовый поход - реально странная вещь. Так много мелких случайностей, нелепых обстоятельств, просто проявлений человеческой слабости, которые, собравшись вместе, развернули экспедицию вообще не в ту сторону и натворили дел. Он хорошо описывается фразой: "что-то пошло не так".

@темы: я читаю, из истории человечества

---

Я сейчас параллельно читаю (точнее слушаю, ибо нашла сервис, который превращает текст в неплохого качества mp3-дорожку) "Византийскую тьму" Александра Говорова и "Завоевание Константинополя" Робера де Клари.

"Тьма" - роман о попаданце в Византию из позднего СССР, а "Завоевание" - сочинение одного из крестоносцев. Так вот, "Завоевание" идет гораздо легче, чем "Тьма". Если через роман Говорова я буквально продираюсь (потом, если целиком осилю, напишу, отчего), то сочинение чувака из 13 века читается влет. Хотя написано вполне себе средневековым языком - с излишними подробностями, самоповторами, почти без художественных приемов, буквально "пошли туда-то, сделали то-то".

Я не знаю, в чем тут дело, может, у крестоносца просто байки интереснее. А может, я в глубине души хотела чего-то простого и подробного, чтобы мне как лоху все разжевали, а не завернули в обертку из красивых слов. Мне хочется сидеть рядом с автором, подперев рукой подбородок, смотреть на него влюбленными глазами, подливать вина и вставлять время от времени "а он че?", "а дальше че?", "ох ты ж!".

@темы: я читаю

---

Это были лихие 1200-е, мы развлекались как могли

Тем временем я пишу повесть про наемников и шлюху. Говорить о незаконченной работе не люблю, как не люблю выражение "новый опыт", но, похоже, без этого никуда. Вот что я заметила: это, пожалуй, первый текст, в котором я позволяю себе вольности с языком, даже в авторской речи снижая его чуть не до разговорного и вставляя фразы из мемчиков (но их увидят не только лишь все). Конечно, это подано в логике условного 12-13 века, но тем не менее. Если есть возможность написать что-то смешное и нелепое, я ею с радостью пользуюсь. Может, тут играет роль моя нелюбовь к пафосу в целом. Разбить пафосный момент тупой шуткой - что может быть приятнее.

Как-то одна кисуля, читая рассказ о пленении намдалени, сказала, что герои там приземленные, обычные. И это прозвучало для меня комплиментом, ведь такими я и хотела их показать.

Думаю, во всем виноват канон. Не знаю, каков язык Тертлдава в оригинале, но, читая его книги, ты буквально понимаешь, что такое "живое прошлое". А еще понимаешь, что не боги горшки обжигают, как любила говорить матушка. Даром что весь канон - это война и политика, политика и война, да и сцены с "намдалени не на войне" пересчитываются по пальцам одной руки. Книги все равно оставляют ощущение теплоты и близости с героями, но кроме того - и важнее того! - ощущение близости эпохи. Я не знала про ету вашу Византию ничего, кроме того, что ее столица - Константинополь и что оттуда приезжали на Русь какие-то духовные наставники. А диплом истфака у меня купленный. А теперь я не так уж часто заглядываю в сеть, чтобы уточнить детали быта. Автор написал достоверное средневековье (у него степень по истории Византии, так что, думаю, челу можно верить), и написал так, что ты буквально видишь в персонажах соседей по подъезду, тетю Катю с маминой работы, друзей из Интернета, бывших одноклассников, политиков с экранов - всех, кого знаешь в жизни. Это не люди с другой планеты, как нас учили в универе. Это те же люди, что ходят вокруг. Пожалуй, чуть больше следят за базаром (все же традиционное общество) и не так погружены в виртуальную реальность, как многие из нас. А в остальном - ничего особенного.

Ты читаешь Тертлдава - и видишь вдруг, что мировую историю творят те же ребята, которые "я заболел, я не приду", "вы не понимаете, этодругое", "ойвсе", "че так дорого", "вашей маме зять не нужен" (и еще тысяча и один тупой подкат). Те самые ребята, которые срутся из-за мелочей, страдают фигней, подтупливают, сливаются по-тихому - и мир не рушится им на головы, жизнь продолжается, история творится.

Большим плюсом к этому могу отметить авторскую адекватность. Средневековье у Тертлдава - это не грязь, вонь, трэш, ужас, но и не прекрасные дамы и рыцари в сияющих доспехах. Такая же вульгарная бытовуха, как у нас. В чем-то лучше, в чем-то хуже. В целом - нормально. И можно бы сказать, что "это ж Византия, высокая культура, цивилизация", но даже в описании путешествий по степи и встреч со степными народами, быт которых, мягко скажем, не из легких, сохраняется эта адекватность. Отрада для сердца, утомленного перегибами.

Короче.

Это была реклама.

@темы: я читаю

---

У меня такое чувство, что этот дневник иногда скатывается в состояние "блог-имени-одной-книжки", но так как мне не с кем обсудить прочитанное, а говорить хочется не затыкаясь, что еще остается.

Я тот человек, который всегда старается понять другого. Во-первых, чтоб со мной было легче общаться, а во-вторых - мне любопытно. Если другому что-то нравится, я пытаюсь сама увидеть в этом красоту - и, как правило, вижу. Если другого что-то раздражает, я пытаюсь посмотреть на это его глазами - и, как правило, могу. Так и с книгами Тертлдава: узнав из отзывов, что часть читателей намдалени бесят, я попыталась посмотреть на своих любимцев глазами тех, кому они неприятны.

И вот что я могу сказать: как бы я ни любила намдалени, я не могу отрицать и того, что 99% времени они вызывают желание поставить их на место. Никаких ужасов они не творят, дешевых понтов не кидают, айфонами в кредит не хвастаются, но покритиковать чужие обычаи любят. В то же время, стоит указать им на их ошибки, в ответ получаешь ойвсе или этодругое. Цвет воинства, что ни говори.

И вот в третьей книге, наконец, наступает момент, которого читатели так ждут: намдалени ставят на место. Они поднимают мятеж против своих нанимателей, а те натравливают на них орды дьяволопоклонников (и еще партизан, и трудно сказать, кто хуже). Дьяволопоклонники давят намдалени числом и многих, в том числе всех старших командиров, берут в плен, требуя за них нехилый выкуп.

Что происходило с намдалени в плену, автор почти не описывает. Вместо этого я полтора часа слушаю о том, как главный герой водил племянницу императора по ресторанам тавернам, что они ели и как переспали. Тоже интересно, но я бы лучше послушала про наемников.

А так пришлось писать самой. Когда я только задумала этот рассказ, мне казалось, я получу некое мстительное удовольствие. Ведь зная, что с намдалени не случится ничего непоправимого, можно позволить себе порадоваться тому, что с них собьют спесь. Но когда я стала писать, то поняла: никакого удовольствия мне их страдания не доставляют.

Хотя, конечно, сам рассказ вышел, как мне кажется, весьма недурным. Лишней жестокости я не допустила, все строго в рамках канона, приемлемости и общей адекватности, сама к себе придраться не могу. И, конечно, жизнеутверждающая концовка в лучших традициях белорусской классики, иначе зачем все.

Чувствую себя как мать повзрослевших и обнаглевших детей, которая, с одной стороны, понимает, что их надо бы наказать, а с другой - так любит их, что не может этого сделать. Посему лучше бы я почитала об их злоключениях у Тертлдава.

@темы: творческое, я читаю

---

В школе у нас были уроки белорусской и русской литературы. Я сейчас задумалась, выходит, мы учились больше, чем российские дети, или они догонялись какими-то другими дисциплинами - так много вопросов, так мало ответов. Это были не самые мои любимые предметы, но по выпуске я хорошо запомнила разницу между ними. Белорусская классика от русской отличалась для меня двумя чертами. Во-первых, в белорусской литературе всегда была некая доля мистики, фантастики, мифологического восприятия мира (в 1844-46 гг. даже был выпущен сборник "Беларусь в фантастических рассказах" - задолго до зарождения фантастики как таковой). Даже если эта мистика не играла там особой роли, не совала рояли по кустам и вообще это повесть о фашистах, она там была. Во-вторых, когда ты заканчивал читать произведение белорусского классика, ощущение от него колебалось в диапазоне от "все хорошо" или "все будет хорошо" до "все плохо, но...". Какой бы ни описывался трэш, общее впечатление от текста никогда не бывало мрачным, всегда оставалась некая жизнеутверждающая нота. Русская классика давала куда более разнообразное послевкусие - от "как шикарно, надо ваять фанфик" до "хлебнул яду". Часть русских классиков, очевидно, ничего плохого не видела в том, чтобы закончить произведение в духе "все плохо, живи с этим, ну, или не живи".

Я не скажу, какая из литератур мне нравилась больше - видно, никакая, я в целом не слишком любила литературу. Но вот что я заметила. Теперь, когда я пишу сама, концовки моих произведений остаются в диапазоне от "все хорошо" до "все плохо, но...". Это золотой стандарт, от которого я не отхожу. Наверное, я могла бы написать и что-то депрессивное, без жизнеутверждающего последнего аккорда, но для меня такие тексты не имеют смысла. Не думаю, что на меня повлияла белорусская классика. Ее я читала лишь чуть более охотно, чем параграф по биологии. Но теперь я, кажется, понимаю, что двигало ее авторами.

@темы: размышления, творческое, я читаю