У Ахматовой есть строки:

Чтоб тот, кто спокоен в своем дому,
Раскрывши окно, сказал:
"Голос знакомый, а слов не пойму", -
И опустил глаза.

Когда я их слышу (в плеере в исполнении Лолиты), у меня в голове появляется образ человека, который некогда дурно обошелся со своим близким - и потерял его. Причем потерял настолько невозвратно, что ранее близкий человек оказался буквально брошен в объятия чужеземцев. Именно поэтому голос знаком, а слова непонятны.

Иногда я думаю: что чувствовала мать доньи Марины, когда дочь, которую она продала рабыней, чтобы не делить наследство, вернулась в родной город вместе с конкистадорами?.. Хотя, судя по записям Берналя Диаса, мать там думала, в основном, о том, что теперь Марина захочет убить ее, а имущество забрать.

Немного в тему предыдущего поста: почему намдаленским женщинам так много позволено и почему нравственный облик всего народа от этого не страдает.

Вообще я сегодня подумала, что неплохо бы провести обратный инжиниринг намдаленского воспитания. Само воспитание детей в книгах не описывается, но то, что получается в итоге - то бишь взрослые намдалени - это какой-то волшебный сон. Во всяком случае, для меня, с моим набором ценностей и предпочтений. И было бы неплохо понять, как это работает, с чего начинается, как развивается и так далее. Очень жаль, в общем, что сейчас эта традиция прервалась.

И все же, пока я не копала глубоко, а составила только общее впечатление, оно выглядит так: основная цель намдаленской культуры - воспитать из мужчины воина. Причем не воина-защитника, как бы дико это ни звучало, а воина-захватчика. Ибо нападать на Намдален никто особо не рвется, зато сами намдалени охотно отгрызут кусок чужой земли. Как я поняла, воинов там так или иначе растят из всех мальчиков. Наемники намдалени - одно дело, но даже представители других профессий, по наблюдениям главного героя, выглядят так, будто, по меньшей мере, обучены обращаться с оружием. Занятно, кстати, что и наемники умеют много чего другого, помимо собственно войны. Как-то они в спешке построили деревянную башню, которую осадные орудия даже покосить не смогли. Также помнится, что они неплохо справлялись с сельским трудом.

При всей их воинственности и алчности намдалени так или иначе прививаются определенные нравственные свойства. Например, они весьма умны и при нужде могут интриговать не хуже прожженных заговорщиков. Но двойная игра не поощряется их обычаем, и в большинстве случаев намдалени отличаются редкой прямотой и открытостью. Прививается также чувство собственного достоинства (у некоторых переходящее в болезненное ЧСВ). Например, меня весьма удивило, что трехлетний пасынок главного героя на вопрос "Мальчик, как тебя зовут?" без запинки называет свое полное имя - целых три слова. Ну, знаете, как если бы детсадовец вместо "Саша" сказал "Коренев Александр Васильевич" и нигде не запнулся.

Также намдаленский обычай не поощряет жертв и жертвенности, не превозносит страдания. Поэтому, хоть и воины, намдалени скорее сдадутся в плен или отступят, чем будут биться до конца в безвыходном положении. Поражение и плен при этом не вызывают у них особых душевных терзаний - тут, думаю, играет роль их легкое отношение к жизни.

И вот эта насквозь военизированная культура очень мало места оставляет для женщины. Если из мужчины нужно вырастить воина, то женщина растет как трава, от нее ничего особо не ждут. Ей не указывают на ее место, ее не угнетают, просто культура сосредоточена не на ней. Думаю, матери учат дочек готовке и рукоделию, но какого-то нравственного воспитания для женщин не предусмотрено. Нет добродетелей, которые считались бы женскими, например, верности или целомудрия, кротости и послушания. Поэтому, варясь во всей этой военизированной среде и не имея отдельной традиции воспитания, женщины усваивают мужские идеалы, и мы получаем, простите, поколения домохозяек с душами воинов. Но то, что для воина простительно, в исполнении домохозяйки выглядит странно, поэтому жена главного героя страшно раздражала меня и, судя по отзывам, еще многих читателей. Занятно, кстати, что обе поименованные намдаленки в книгах не чурались рукоприкладства.

Подводя итог: намдаленское воспитание, если оно усвоено, - это некий знак качества. Во всяком случае, знак того, что от человека можно не ждать дичары неадекватной. Мне вспоминается, как во время кампании главного героя против намдалени он решил развязать партизанскую войну и стал обучать крестьян ее приемам. На что один из командиров намдалени сказал ему: ты учишь ремеслу убийц людей, которых не воспитывали как воинов, которые не знают ни ответственности, ни границ жестокости - и когда-нибудь это дорого тебе встанет.

В общем, ребят, если идеал захватчиков может существовать - то вот он.

Знаете это чувство, когда персонажи в книге легко отказываются от того, за что ты бы выложил миллионы?

В книге: Устав от самодурства нанимателя, намдалени хотят вернуться на родину и предлагают главному герою с его отрядом идти с ними. Один из центурионов отказывается: ничего, мол, не имею против намдалени, но не хочу прожить остаток дней среди варваров.
Я: Мужик, если все равно не плывешь, уступи мне свое место на корабле.

В книге: Намдалени троллят партизана: что, предпочел бы нас не видеть? Естественно, отвечает партизан.
Я: Мужик, если тебе не надо, дай я посмотрю.

В книге: Намдаленка, любовница главного героя, отселяется от сородичей, чтобы перебраться к нему.
Я: Киса, если не возражаешь...

Прощу прощения, немного страдаю фигней после рабочего дня.

Плюсы и минусы нанимать намдалени (если вдруг вы решите это сделать)

ПЛЮСЫ:
+ это если не лучшие в мире, то, во всяком случае, одни из лучших воинов, которые могли бы переломить ход многих сражений; среди конных войск им вовсе нет равных;
+ если их не нанимать, они придут сами, и не затем, чтобы служить вам, а так вы хотя бы направите их энергию в нужное русло;
+ если прошлой ночью ваша любовница говорила только "да", а советники наутро выдали удивительно умные мысли, и вам не на ком выпустить пар, вы сможете наорать на намдалени на военном совете - благо, они всегда дают для этого повод.

МИНУСЫ:
- дорого;
- их всегда нужно держать на прицеле, под наблюдением, поблизости, а если отпускать куда-то одних, то ненадолго: как только вы отвернетесь, они захватят вашу страну;
- если они считают себя в чем-то обделенными и что вы им что-то должны, а они считают так 99% времени, вас ждут яркие увлекательные ссоры, скандалы и разборки; если устанете, можно использовать фразу "не нравится - валите в свой Намдален", но не слишком часто, чтобы они реально не свалили.

***
Как видите, есть менее экзотические способы вложения денег, например, я искренне советую путешествия.

Отец твой должен был сказать, когда б тебя любил,
Чтоб ты мне голову отсек, а тело разрубил,
А части сжег, а пепел чтоб развеял на ветру -
И вот тогда, возможно, я действительно умру.

Но если в доброте своей оставишь у меня
Хоть каплю сил, хоть горсть воды, хоть язычок огня,
Пускай стервятник надо мной уж крылья распростер,
Я поднимусь, и я напьюсь, и разведу костер.

А не погонишься за мной, поддавшись куражу, -
Я отойду и затаюсь, и раны залижу.
Я из любой тюрьмы сбегу, и будешь ведать впредь,
Что даже каменной плитой меня не запереть.

Взойду зарей, взметнусь волной, стряхну оковы сна,
Веселой песней разольюсь - да всем ветрам весна!
И пожалеешь, может быть, в священной простоте,
Что, побежденного, меня добить не захотел.

Я без остатка все верну, сквозь скалы прорасту,
И в этот день ты проклянешь свою же доброту.
И как на утренней заре увидишь корабли -
То я иду. Я помню все. Давай поговорим.

Я хотела назвать это стихотворение "Песенка неубиваемой херни", простите. Оно посвящено намдалени, но вы этого даже не заметите.

У меня такое чувство, что этот дневник иногда скатывается в состояние "блог-имени-одной-книжки", но так как мне не с кем обсудить прочитанное, а говорить хочется не затыкаясь, что еще остается.

Я тот человек, который всегда старается понять другого. Во-первых, чтоб со мной было легче общаться, а во-вторых - мне любопытно. Если другому что-то нравится, я пытаюсь сама увидеть в этом красоту - и, как правило, вижу. Если другого что-то раздражает, я пытаюсь посмотреть на это его глазами - и, как правило, могу. Так и с книгами Тертлдава: узнав из отзывов, что часть читателей намдалени бесят, я попыталась посмотреть на своих любимцев глазами тех, кому они неприятны.

И вот что я могу сказать: как бы я ни любила намдалени, я не могу отрицать и того, что 99% времени они вызывают желание поставить их на место. Никаких ужасов они не творят, дешевых понтов не кидают, айфонами в кредит не хвастаются, но покритиковать чужие обычаи любят. В то же время, стоит указать им на их ошибки, в ответ получаешь ойвсе или этодругое. Цвет воинства, что ни говори.

И вот в третьей книге, наконец, наступает момент, которого читатели так ждут: намдалени ставят на место. Они поднимают мятеж против своих нанимателей, а те натравливают на них орды дьяволопоклонников (и еще партизан, и трудно сказать, кто хуже). Дьяволопоклонники давят намдалени числом и многих, в том числе всех старших командиров, берут в плен, требуя за них нехилый выкуп.

Что происходило с намдалени в плену, автор почти не описывает. Вместо этого я полтора часа слушаю о том, как главный герой водил племянницу императора по ресторанам тавернам, что они ели и как переспали. Тоже интересно, но я бы лучше послушала про наемников.

А так пришлось писать самой. Когда я только задумала этот рассказ, мне казалось, я получу некое мстительное удовольствие. Ведь зная, что с намдалени не случится ничего непоправимого, можно позволить себе порадоваться тому, что с них собьют спесь. Но когда я стала писать, то поняла: никакого удовольствия мне их страдания не доставляют.

Хотя, конечно, сам рассказ вышел, как мне кажется, весьма недурным. Лишней жестокости я не допустила, все строго в рамках канона, приемлемости и общей адекватности, сама к себе придраться не могу. И, конечно, жизнеутверждающая концовка в лучших традициях белорусской классики, иначе зачем все.

Чувствую себя как мать повзрослевших и обнаглевших детей, которая, с одной стороны, понимает, что их надо бы наказать, а с другой - так любит их, что не может этого сделать. Посему лучше бы я почитала об их злоключениях у Тертлдава.

Ребята, я сегодня подняла +100 к ЧСВ и почувствовала себя как тот суровый профессионал из голливудских фильмов, которого пришел похвалить сам президент, а он такой: "У меня тяжелый пациент, ждите".

Сидела я, работала над одним сложным заказом, сосредоточенная и злая (перевод был отъехавший, потому что оригинал составлял не носитель языка). И тут пишет мне начальница - не та, которую я замещаю, а та, которая наместник гендира на земле. И спрашивает: не я ли, мол, в сентябре вытащила с того света заказ N. Заказ N - это 10000 экселевских ячеек дурного перевода на польский, который я переписала наново своими лапками. Предвосхищая вопросы: я понимаю польский, потому что он похож на белорусский.

Я ответила, что да, это я. На что начальница начала вещать о том, что гендир поручил ей собрать с каждого отдела по лучшему человеку, дабы они вместе нянчились с заказами еще одного важного клиента. Меньше всего мне хотелось отвлекаться от моей работы и слушать, чего там хочет гендир. Знаете, что я ей написала? Я написала: жаль, я думала, вы упомянули заказ N, потому что хотите дать мне деняк (уверена, что полячку оштрафовали, но я из этого штрафа ни рубля не получила); вы пишите, но отвлекаться я не буду, потом приду и прочту, когда закончите - и отключила скайп.

Конечно, если бы мне написал сам гендир, может, я бы так не говорила. А может, и говорила бы - в конце концов, кто как не я вытягивал самых безнадежных пациентов типа машинного перевода пятисот страниц корейской фармацевтики. Но ух, прям крутой себя почувствовала.

Мне (да и не только мне, наверное) всегда хочется думать, что те, кто мне нравится, обладают выдающимися душевными свойствами. Неким величием души, если угодно. Каждый, конечно, своим.

У Шичининтай это свойство долго искать не надо: своими успехами они обязаны низкой внушаемости, которая позволила мальчикам из простонародья кошмарить даже местных демонов, не делая притом ничего, что выходило бы за пределы человеческих возможностей. Если все ограничения и вправду в голове, у них в головах те просто не задерживались. Шичининтай, видно, не склонны были в детстве верить всему, что им говорят, и это сослужило им, повзрослевшим, добрую службу. Дало тот невидимый, но неодолимый щит, который я хотела бы дать и своим детям.

Что до намдалени, то сперва мне казалось, что выдающихся душевных качеств у них особо нет. Да, адекватность, но какое же в ней величие? Хотя по нашим временам на адекватных только молиться. Но потом я осознала, что есть у них и более яркое свойство. Одно из двух качеств, кстати, которые заставляют меня влюбиться в человека, будь это даже женщина. И свойство это - необыкновенная способность к восстановлению. Я, конечно, не все обо всех знаю, но ни у кого из намдалени я не видела душевных травм. Ни о ком из них я не могла предположить, что раньше он был другим, но какое-то тяжелое событие разделило его жизнь на до и после. Зато я видела, как переживали они горе - унижение, пытки, потерю родных, военное поражение - и как восстанавливались после этого. Восстанавливались целиком - со всей своей яростью, страстью, гордостью, радостью, искренностью и здравомыслием - ни язычка своего огня не оставив на пепелище, тогда как у очень многих людей часть радости навсегда уходит из жизни после тяжкого потрясения.

Конечно, вряд ли у стольких людей это свойство объясняется врожденными особенностями психики (хотя, может, и объясняется, я в этом не сильна, вон, говорят, темпераментность кавказцев во многом обусловлена физиологически). Предположу, что роль здесь играет и культура, в которой они росли. У намдалени отсутствует культ страдания. Погибнуть в бою? Что за чушь! Можно отступить - отступи, можно сдаться - сдавайся. Отдать жизнь ради спасения близкого человека - это вынужденная жертва и большое горе, а не пример для подражания. Гордиться тем, через что ты прошел, странно - лучше гордиться тем, что ты совершил. И так далее.

Знаете, некоторые культуры стоят на том, чтобы создать внутри человека травму - пускай даже ради благой цели: чтобы он ценил чужую жизнь, например, или чтобы вызвать в нем так называемую священную ярость. Но намдалени хороший пример того, что здоровое общество, отличающее добро от зла, можно создать и не культивируя боли.

Ладно, пара нешуточных слов о том, почему я решила писать о проститутке.

Лет с шестнадцати (когда я поняла, что так можно и что это мне близко) в моих романтических историях появлялись отношения не "человек/человек", а "человек/сообщество". Еще конкретнее: женщина и воинское сообщество. В последние годы только этот тип отношений в моих историях и остался. А почему я так по нему прусь, можно узнать тут.

Конечно, по остроте чувств такая любовь напоминает скорее братско-сестринскую, трепета и романтических порывов там мало. Ведь, говоря языком геометрии, острота чего угодно - это концентрация на малой площади или в одной точке. Чем больше охват, тем меньше остроты. Чувство, разделенное на многих людей, вряд ли может пылать ярким пламенем. Но это никак не отражается на его глубине и силе.

Но даже в такого рода отношениях у читателя (и у меня, конечно) возникает вопрос: "А как они?.." И вот чтобы этот вопрос раз и навсегда закрыть и при этом не изощряться, изобретая тысячу и один обоснуй, мне и нужна героиня-блудница. Чтобы, видя ее чинно беседующей с очередным намдалени, читатель не отвлекался бы на вопрос в духе "интересно, спала ли она с кем-то из них, если они так близки", а держал в голове, что да, скорее всего, спала или может это сделать в любой момент, и еще с половиной столицы спала, здесь все понятно, едем дальше.

Таким образом удаляется ненужное любопытство, лишнее напряжение, и я могу сосредоточиться на более важных вещах.

Господа, если помните, парой постов ниже я говорила о том, что пишу рассказ о милой проститутке.

С этой проституткой произошла одна, как мне кажется, очень трогательная история, но она заслуживает отдельного описания, возможно, повести. А пока вот небольшой рассказ, в котором можно просто познакомиться с героиней, ее окружением и понять, что происходит вообще.

Описание: Небеса не дали Ваану-меднику сыновей, и все же пятью своими дочерьми он предпочел бы гордиться. Но средняя дочь, Ида, не оправдала родительских надежд. Мало что стала торговать собой, так еще друзей нашла - не к ночи будь помянуты.

читать