Господа, я в последнее время несколько охладела к дайри, но не потому, что мне нечего сказать, а потому, что мне все труднее связывать мысли в нечто целостное. Поэтому сейчас я перешла на стиль коротких заметок в твиттере и на стене ВК. Не удивляйтесь тому, что я буду писать каждую из мыслей отдельно от других и отойду от ранее любимого стиля "свободного сочинения".

Возможны спойлеры!

1. Фильм понравился мне куда больше первой части. Первая часть все-таки шла по стопам "Парка" двадцатилетней давности и подавала старый сюжет в современных декорациях. Во второй части авторы, кажется, нащупали собственный путь, и этот путь весьма занимателен.

2. Как я уже не раз писала, я противница всяческих идеологий. Что фашизм, что феминизм для меня в конечном итоге — промывание мозгов. Единственная идея, которая не вызывает у меня негативных чувств, — самоценность дикой природы. Мне нравится, что в наш век она пропагандируется, и, если об идеях социальной справедливости еще можно спорить, то здесь спорить не о чем. Как сказал один из героев фильма, лучшее, что мы можем сделать для животных, — не мешать им. В фильме идея самоценности природы завернута в обертку фантастического боевика, но все же прослеживается довольно четко.

3. Какие там потрясающие рептилии! Если в первом фильме основное внимание было сосредоточено на Индоминусе и рапторах, то здесь достаточно экранного времени уделили, пожалуй, всем динозаврам. Конечно, ти-рекс и Блю по-прежнему звезды шоу, но они не отжирают львиную долю кадров. От восхитительного разнообразия прекрасных животных мое эстетическое чувство бегало по стенкам и орало.

4. Новый суперхищник тоже понравился мне больше Индоминуса. Он был попроще и поизящнее, и, хотя я понимала, что законы жанра не дадут ему выжить, я сожалею о его смерти. Возможно, если бы у героев было время и возможность все обсудить и обдумать, а не действовать в спешке, они бы рассмотрели вопрос убийства или пощады, но времени у них не было.

5. Мне понравились все положительные герои. Обычно бабы, крутые как вареные яйца, меня раздражают, но Клэр и палеоветеринар, имени которой я не помню, меня порадовали, а главное, их (Клэр так точно) нельзя было бы заменить мужчинами без потери личности персонажей, это несомненный плюс. Потому что если героиню можно сделать мужчиной и ее поведение от того особо не изменится, это, на мой взгляд, плохая героиня, введенная исключительно ради "квоты" на женщин. Если в первом фильме я относилась к Клэр равнодушно, то в этом она совершенно прекрасна.

6. На фильм пришло много семей с детьми. Я поначалу думала: что за херня, это же чертов боевик, тут убивают людей, тут взрослые дяди с оружием и большими деньгами говорят о серьезных щщах, зачем вести малышню. Но оказалось, что фильм вполне себе можно показывать детям, он весьма деликатен, смертей там немного, чернухи нет вообще, все чинно и благородно.

7. В конце, когда Оуэн предлагал Блю уйти с ним в безопасное место, сидящий рядом мальчик — чистая душа! — заявил восторженно, что у Блю будут детки. И я мысленно такая: о да!

8. К слову о детках. Думаю, вы знаете, что пол новорожденной рептилии зависит от температуры, в которой находилось яйцо. Я уж точно не помню, при какой температуре должны рождаться самцы, а при какой — самки, но разница там буквально в один-два градуса. В фильме показывали в том числе яйца с эмбрионами. Если в суматохе некоторые яйца окажутся в несколько других температурных условиях, чем большинство, из них вполне могут вылупиться самцы, а среди хаоса, воцарившегося в конце фильма, кто может поручиться, что их не перережут как собак и они не успеют оставить потомства?

9. Фоернутая писала, что зачин для новой части глуп и притянут за уши, но, как по мне, он совершенно естественен. Это закономерное следствие событий фильма, а не финт ушами, который так любят в боевиках и фильмах ужасов, мол, вы думали, все кончилось, а нет, вот вам! Тут же ничего не кончилось, все лишь начинается, и, естественно, напрашивается сюжет новой части, и мне уже не терпится ее посмотреть.

10. Идеальным завершением всей франшизы было бы исполнение мечты (или покаяния, тут как посмотреть) Локвуда: динозавров перевозят на его остров-заповедник, без клеток, без туристов, и они живут и размножаются там под надзором какого-нибудь Гринписа или Клэр и Ко, которые пристально следят за тем, чтобы нехорошие люди не тусили на острове.

11. Там был юный аллозавр! Ах, сердце мое поет!

Такая милота мне сегодня снилась! Помню, к сожалению, немного, и больше ощущение счастья, чем происходящие события, а происходило вот что (с поправкой на слабую память): пользовалась я как-то тониками из одной антивозрастной серии (в реальности я такой не знаю). Один тоник был для возраста 30+, другой — 40+. Но, поскольку это были всего лишь тоники, а не кремы, я решила, что они подойдут и более молодой коже.

И вот что случилось. Не знаю, как были связаны эти тоники с событиями, которые происходили дальше. Похоже, применение каждого средства переносило меня в определенную местность. Так, тоник 30+ переносил на пустынный солнечный двор, полный песка и редкой травы, посреди которого стоял заброшенный, но не разрушившийся дом. В этом доме меня встретил молодой человек и сказал, что, дабы пройти на этаж выше, на нижнем этаже нужно выполнить какое-нибудь задание. Задания были разными, но вот что странно: что бы я ни сделала, все было правильно. Даже когда я говорила, что мне лень выполнять задание, это все равно было верно и я могла подняться на следующий этаж. В конце концов, мы с молодым человеком разговорились, подружились и вроде даже стали видеться вне этого дома.

Тоник 40+ переносил в примерно похожую местность, только уже без травы, голый песок (не как в пустыне, скорее, как на пляже или на школьном стадионе), посреди этого двора тоже стоял заброшенный дом. В этом доме или рядом с ним обитал дракон. И с этим драконом произошла та же история: что бы я ни делала, ничто не вызывало его ярости, ко всему он относился снисходительно, все ему было хорошо, и вскоре мы с ним тоже подружились и я уже стала несмело задумываться о том, чтобы перевести наше знакомство в более, так сказать, матримониальную плоскость.

В общем, настроение было потрясающее, летнее, я нашла новых друзей и два прекрасных средства, и весь сон оставил по себе ощущение безмятежной радости.

Так как половину года на планете тепло, почти половину — жарко и пиздец жарко и только восьмую часть — прохладненько, у живущих там людей выработались биологические механизмы защиты от яркого света, жары и ультрафиолетового излучения.

И главным из средств защиты стали волосы. Младенцы, как и у нас, рождаются с редким пушком на голове, но уже через несколько недель пушок начинает идти в рост, и редко какой малыш к годовалому возрасту не может похвастаться пышной шевелюрой до середины шеи.

Мужчины начинают терять волосы лишь в глубокой старости, женские же вовсе никогда не редеют. И, поскольку у обоих полов волосы растут очень быстро и отличаются прочностью, из них плетут сети для разных нужд. Такой сетью можно как ловить рыбу, так и переносить в ней грузы, и, если не резать ее, она не разорвется.

Кроме волос на голове (и в тех местах, где это положено природой остальным людям), у женщин растет густой и мягкий пушок, покрывающий переднюю поверхность шеи своеобразным треугольником. Расти пушок начинает в верхней части шеи, от краев челюстей, и сходится клином чуть ниже надключичной впадины. Цвета он обычно белесого или золотистого и призван, судя по всему, защищать щитовидную железу от ультрафиолета. У мужчин этот пушок сходит полностью годам к четырнадцати, уступая место обычной бороде. Впрочем, куда лучше от ультрафиолета защищают не волосы, а подземные убежища. ^^

У женщин есть также треугольник белесых или золотистых волос в нижней части спины, идущий от талии к ложбинке между ягодиц. По аналогии можно предположить, что он защищает почки и надпочечники, но это всего лишь предположение. И в целом на женском теле куда больше пушковых волос, чем то привычно нам.

Кроме волос, лица всех людей украшают так называемые слезные полосы — неширокие полоски плотной кожи на несколько тонов темнее основного цвета лица. Полосы отходят от внутренних уголков глаз и заканчиваются у рта. Разнообразие цветов колеблется от коричневого до почти черного, впрочем, многие красят полосы углем, чтобы придать им чистый черный цвет. Эти участки кожи работают как солнцезащитные фильтры и, притягивая к себе лучи, спасают от слепоты.

сказка

Случилось однажды Илевисе и Нефради навещать их матушку в ее доме в приморской долине. Было им к тому времени чуть меньше двадцати лет, и оба были чрезвычайно одарены как волшебной силой, так и воинскими умениями. Мирно текли их дни в долине, где жила Фади, пока не пристал к берегу Суалафи корабль. То приплыл Мариуш, брат Ясвора и их родич. Фади и ее сыновья с большим почетом и радостью приняли гостя и устроили в его честь большой пир. После того, как родичи обменялись новостями и Фади выяснила, здоровы ли дочь и внуки, Мариуш поведал о печальной необходимости, что привела его к берегам Суалафи.

Жутким и небывалым оказался его рассказ. Как и все сыновья достопочтенного Лотара, Мариуш промышлял торговлей. Луну назад корабль его попал в шторм и сбился с пути. Море, однако, оказалось благосклонно к несчастному: его с обломками судна вынесло к утру на берег острова. Там, сказал Мариуш, нашла его женщина необычайной красоты, велела слугам принести его в дом, напоила и накормила, дала новую одежду - да какую богатую! Она велела также спасти все, что уцелело на его корабле, и сам корабль, хоть тот был разбит бурей, вытащить на берег.

читать дальшеМариуш благодарил добрую госпожу и отдал ей почти все, что уцелело, а было там два сундука с драгоценными камнями и тканями, а для себя просил только дерева, чтобы починить корабль. Но его спасительница, пускай и была ласкова и учтива, не обращала внимания на его просьбы. Так шли дни и, когда он в очередной раз просил разрешить ему рубить лес, женщина сказала:

- Зачем тебе дерево, зачем тебе корабль? Оставайся здесь, со мной, и никогда не испытаешь нужды. Тебе не придется бороздить океан, опасаясь навлечь гнев восточного ветра. В этом благодатном краю ты будешь жить в мире и покое. Мой отец - хозяин острова, и все, что есть на нем живого и неживого, повинуется ему. Здесь ты станешь моим мужем и великим господином, чего еще может желать человек?

Понял тогда Мариуш, почему женщина не хотела давать ему дерева. То была дочь островного бога (ибо лишь богам повинуется все живое и неживое в их владениях), и, не привыкнув получать отказ, она решила, что и этот человек, полюбившийся ей, останется с нею навеки. Тогда он задумал обмануть богиню и солгал, что хочет уплыть домой и добыть там свадебный дар, достойный ее красоты, ибо ни одно из сокровищ, что вез он на своем корабле, нельзя без стыда поднести столь могущественному созданию. Он призвал на помощь все свое красноречие - важнейшее дарование торговца - и богиня согласилась починить его судно.

Дерево, прочнее и легче которого не сыскать было на материке, покрыло остов его корабля, и семь долгих дней Мариуш следил за работами, радуясь своей хитрости и опасаясь козней богини. И страхи его были не напрасны. Неизвестно, почуяла ли она обман или по сути своей была подозрительна и ревнива, но, когда Мариуш взошел на корабль, богиня повесила ему на шею ожерелье из медной проволоки с красным камнем посередине.

- Этот камень не даст тебе пропасть в пучине вод и убережет от гнева Хинвали и всех морских чудищ. Но не медли с возвращением: если не вернешься через две луны, его чары станут глодать твое сердце, и ни радости, ни покоя тебе не будет, пока не придешь ко мне, и, где бы ты ни был, я стану являться тебе во снах и наяву.

С этими словами они расстались, и горькая тяжесть легла на сердце Мариуша. Хотел он вернуться домой к жене и детям, да и думать забыть об островной богине, как та ни хороша, но нынче, скованный ее чарами, должен был искать помощи у сил более могущественных. Тогда он направил свой корабль к берегам Суалафи, которой владело семейство Фади Рохи, породнившееся некогда с его братом. Здесь, сказал Мариуш, хочет он припасть к ногам матери птиц и просить разрушить колдовство, которым связала его островная богиня.

В молчании выслушали Фади с сыновьями его рассказ. Затем Фади сказала:

- Покажи же, в чем причина твоих терзаний, милый Мариуш. Дай мне взглянуть на камень.

Тогда гость снял с шеи медную проволоку, спрятанную под одеждой, и протянул ей ожерелье, и все, кто был в пиршественной зале, не могли отвести глаз от горевшего багровым огнем камня. И каждый подумал тогда, что, даже если бы Мариуш и вправду хотел найти подарок, достойный владычицы острова, он не сумел бы разыскать ничего прекраснее. Илевиса первым оторвал взгляд от камня, и, когда он взглянул на Мариуша, глаза его горели ярче островной драгоценности.

- Хороша вещица, что и говорить. Добрую весть принес ты, друг мой Мариуш. Отдай мне камень и твою богиню, коль они и вправду не нужны тебе. Нынче я собираюсь свататься к ней.

На том и порешили. Мариуш передал ожерелье Илевисе и отбыл в Савру, полный равно дурными предчувствиями и надеждами. Илевиса же, недолго мешкая, стал готовиться к плаванию.

А надо сказать, что, хотя он был алчен и самоуверен, некая осторожность все же была ему присуща, да и Фади переживала за сына. Потому Илевиса рассказал о своих намерениях господину западного берега, царю засух Сабхати и просил о помощи. С Сабхати он был дружен с самого детства - не только потому, что с ним дружила его мать, но и потому, что они во многом походили друг на друга: оба были яростны и уповали больше на грубую силу, нежели на хитрость.

Тогда, чтобы помочь Илевисе в его путешествии и испытаниях, что ждали на острове, Сабхати подарил ему камень из самого сердца вулкана Рудва. В том камне обитал дух - не слишком мудрый и не слишком древний, он повиновался Сабхати и Янгире, его супруге, и был наделен волшебной силой. Так, пока камень был с ним, близорукость покидала Илевису и его зрение становилось острее орлиного. Также камень мог раскаляться сколь угодно сильно и не обращаться в лаву. Очень скоро дух, заключенный в нем, проникся к Илевисе большим почтением, и с тех пор и до самого возвышения Илевисы, о котором будет сказано далее, они не расставались.

Так, заручившись поддержкой могущественных друзей и взяв ожерелье островной богини, Илевиса покинул Суалафи и отправился на восток, где в сотне верст от края материка лежал злосчастный остров.

И, хотя Илевиса сватался к богине открыто, семейное предание молчит о многом из того, что происходило в самом начале его пребывания в том краю. Известно, впрочем, что он искал на острове не саму богиню, а ее отца, владыку тех мест, и нашел его. Илевиса обратился к божеству почтительно, преклонив колено.

- Приветствую тебя, владыка острова, - сказал он хозяину той земли. - Мое имя Тессе Га-Наури, я родом из области Суалафи, что далеко к западу от этих мест. Я плыл много дней и преодолел много верст от края до края материка, чтобы свататься к твоей дочери.

Тогда островной бог спросил, к которой из его дочерей Илевиса хочет свататься, и тот ответил: "К той, которой принадлежит этот камень" - и достал подаренное Мариушу ожерелье.

Тогда хозяин острова позвал свою дочь, и Илевиса увидал, насколько она прекрасна, и алчность и похоть разгорелись в нем. Увидав свой камень в чужих руках, богиня была разгневана, однако виду не подала и пригласила гостя в дом. Там она велела слугам подать ему все яства и напитки, что он пожелает, а сама удалилась с отцом, и вместе они стали измышлять, как погубить Илевису.

Решено было, что, дабы доказать свою удаль, он пройдет испытание, которое приготовит ему островная богиня, и, если преуспеет, возьмет ее в жены. Илевиса согласился.

Тогда богиня велела ему пройти из конца в конец жуткий лабиринт на западной оконечности острова, из которого ни один человек, как ни удачлив, не выбрался бы живым. Дочь островного бога населила лабиринт жуткими тварями, порождениями страшных снов, и окружила могущественными чарами, так что всякому, кто ступал между его стен, скоро начинало казаться, будто его преследует тысячеглазая тысячеглавая орда чудищ, и он бродил кругами, спасаясь от несуществующей погони, до тех пор, пока либо не погибал от голода, либо не попадался другим, на сей раз уже существующим чудищам. Чтобы предупредить хитрость незваного гостя, богиня поставила у входа нескольких слуг и велела сообщить, если Илевиса попытается покинуть лабиринт той же дорогой, по которой вошел.

Когда все было готово, Илевиса ступил в лабиринт. Отвесные стены - ни трещины, ни зазора - поднимались на много человеческих ростов, и ничто не сумело бы разрушить их, однако волшебный камень Илевисы плавил любое, даже самое твердое вещество. Илевиса почтил лабиринт щедрым даром: он отрезал и оставил на земле свою косу, рассек себе руки и вымазал кровью обе стены и землю, и, расплатившись таким образом, выжег лестницу в одной из стен. Лестница состояла из длинных впадин для рук и ног и шла под наклоном, чтобы расплавленная порода не обожгла Илевису. Чтобы не ждать, пока остынет камень, он вкладывал во впадину кинжал вместо своей ладони, но стопы его обгорели, и кожа слезала с них клочьями к тому времени, как он взобрался на стену.

Опускалась ночь, и даже орлиная зоркость, которую давал Илевисе волшебный камень, не могла помочь ему. Потому он лег на стену и хотел было спать до света, но уснуть мешала боль от ожогов. Тогда Илевиса развлек себя разговором, задавая духу вулкана разнообразные вопросы, а дух отвечал ему, и так они провели ночь.

Неправду говорят, будто Илевиса не был хитер и шел напролом даже там, где грубая сила уступала коварству. Подлинное коварство проявил он в лабиринте, и вот в чем заключался его замысел: лабиринт простирался на много верст, и, даже стоя на стене, увидеть его края он не мог. Тогда Илевиса решил идти поверху вдоль внешних стен, рассудив, что таким образом, пусть даже то и займет много времени, точно доберется до противоположного края.

Так оно и случилось. Снова зашло и взошло солнце, и голод и жажда стали мучить Илевису, но он не спускался в лабиринт, хотя и видел, пока шел, прозрачные озера и высокие деревья с плодами, которые словно бы тянули ветви к земле. К середине следующего дня он добрался до противоположной оконечности лабиринта и стал искать место для прыжка. Ему пришлось вернуться вглубь почти на полверсты прежде, чем он нашел хрупкую юную оливу, но ветвь сломалась прежде, чем он добрался до ствола, и Илевиса рухнул и сломал ребро.

Так он вышел из лабиринта и объявил хозяевам острова о своей победе. Богиня сразу поняла, что он обманул ее, но ничего не сказала. Условием, которое ему надлежало выполнить, было войти в один конец лабиринта и выйти из другого, и это было исполнено.

Тогда островной бог подошел к ним и вложил ладонь своей дочери в ладонь Илевисы и сказал:

- Нынче отдаю тебе Дасф, прекраснейшую из моих дочерей, и дар ее - вечную молодость, и да будет потомство ваше многочисленно.

Так богиня стала женой Илевисы и с тех пор была верна ему. Она омыла его ноги - и на стопах наросла новая чистая кожа взамен обгоревшей, она навела на него чары - и сломанное ребро срослось без единой трещины. Много дней провели они в сладостном забытьи, познавая друг друга, но в сердце Илевисы не было покоя, ибо алчность его не была удовлетворена и вскоре разгорелась с новой силой. Однажды он спросил супругу:

- Скажи мне, сердце мое, одна ли ты у твоего отца? Когда я пришел к нему, он спросил, к которой из его дочерей я хочу свататься, стало быть, есть и другие, и так ли они прекрасны и могущественны, как ты?

- Нас у отца четверо, - отвечала островная богиня. - Все мои сестры могущественны, а прекрасны ли - решать смотрящему.

Тогда тщеславная мечта овладела сердцем и разумом Илевисы, и он снова пришел к островному богу и просил в жены всех его дочерей. И хозяин острова сказал ему:

- Пускай так. Каждая из моих дочерей придумает для тебя испытание, и, если пройдешь их все, женишься на остальных.

И Илевиса, ведомый самонадеянностью и жаждой могущества, согласился.

Тогда вторая дочь островного бога придумала для него задание неисполнимое. Она усыпила Илевису ядовитым дымом и чарами, а затем велела раздеть донага, забрать оружие и поместить гостя в самое глубокое из подземелий и замуровать в каменном мешке. Если бы Илевиса выбрался оттуда каким угодно способом, она стала бы его женой, но не было такого способа, что помог бы ему освободиться.

Так очнулся Илевиса в темноте и тишине, и не было с ним даже духа вулкана, потому как волшебный камень остался в одежде. И пытался он отыскать хотя бы щель или трещину в своей тюрьме, но, как ни тщился, руки его везде натыкались на гладкий камень. Но не зря был Илевиса сыном Фади Рохи, могущественной чародейки: голос его долетал до всякого, к кому он хотел обратиться, и не было ни на земле, ни в воде, ни в воздухе существа - живого или неживого - что не услышало бы его. Тогда Илевиса распластался на полу и воззвал к сердцу и разуму Нур-Гайят, каменного панциря земли, и говорил так:

- Госпожа Нур-Гайят, кровь и покрывало земного шара, слушай меня, слушай меня. Вспомни, как моя матушка чесала тебе косы, хотя руки ее были из плоти и крови, а волосы твои - расплавленный камень. Ты движешь горы и сталкиваешь их друг с другом, словно ладони, как сестрица твоя Янгире сталкивает материки и острова. Нынче я прошу тебя о самой малости: я лежу во тьме и безмолвии в твоей утробе, и все мои дарования бессильны перед твоей мощью. Освободи меня и дай выйти на свет, и, клянусь, я принесу тебе кровь собственную и всех дочерей островного бога, если поможешь мне выбраться.

Трудно сказать, смилостивилась ли Нур-Гайят над отпрыском Фади Рохи или прельстилась кровавым даром, но, как бы то ни было, она вняла просьбе и расколола темницу, и Илевиса выбрался на свет, и солнце, как некогда в детстве, ослепило его.

Тогда островной бог отдал ему вторую свою дочь и говорил так:

- Возьми Форатул, мудрейшую из моих дочерей, подательницу удачи, и да будет потомство ваше многочисленно.

Илевиса, впрочем, недолго наслаждался обществом новой супруги, ожидая, когда третья дочь островного бога придумает ему испытание. А надо сказать, что третьей богине он нравился, и, в отличие от сестер, она не стремилась убивать его. Потому, когда островной бог снова позвал Илевису, она подошла к нему и сказала:

- Мое испытание очень легкое и не грозит тебе смертью. Завтра с рассвета до заката я буду говорить с тобой, а на закате решу, хочу ли выйти за тебя замуж.

И, хотя испытание вправду было незатейливо, Илевиса понял, что третья богиня хочет оставить последнее слово за собой, и нет такого условия, которое он мог бы выполнить, чтобы получить ее в жены. В этот раз он не пользовался ничьим советом и никого не просил о помощи, потому как то было испытание его сердца и разума, но не силы.

На рассвете они встретились и уединились в прекрасном саду на берегу прозрачного озера, и некоторое время сидели в молчании, глядя, как в чистейшей воде плавают мерцающие на солнце рыбы. Наконец, богиня заговорила. Она расспрашивала его о детстве и о семье, о его мечтах и страхах, предлагала ему выбрать между разнообразными вещами, и Илевиса отвечал не всегда охотно, но искренне, а если не хотел говорить, задавал встречный вопрос. И, хотя он рассказал ей, как ослеп в шестилетнем возрасте, как учился владеть копьем и секирой, как дружен был с Сабхати и как спас котенка гепарда из пересохшего колодца, сердца своего так и не открыл.

Солнце коснулось нижним краем границы земли, когда богиня сказала:

- Я вижу, что разум твой замкнут, и, хотя ты честен со мною, но и закрыт от меня. Ты говоришь не потому, что хочешь, и не потому, что я тебя занимаю, а лишь чтобы соблюсти приличие. Ведь не меня ты ищешь, Илевиса, а могущества и силы, которые я могу тебе дать.

- Это так, госпожа моя, - отвечал он. - Но не упрекай меня, ведь я совсем тебя не знаю. У нас еще будет время стать друзьями, а даже если нет, я окажу тебе почтение, приличествующее супруге, и никогда не обижу тебя.

Тогда богиня объявила отцу, что хочет выйти за Илевису, и островной бог отдал ему третью дочь и говорил так:

- Нынче возьми Рутен, милосерднейшую из моих дочерей, и дар ее - умение читать в умах и душах - и да будет потомство ваше многочисленно.

И так казалось, что удача во всем благоволит Илевисе, и он не боялся предстоящего ему последнего испытания. Тогда явился к нему островной бог и сказал, что четвертая дочь его хочет, дабы он сразился с чудищем и вышел победителем из схватки. Он, Илевиса, может взять с собой какое пожелает оружие и какие захочет амулеты, войти по пояс в океан у восточного берега острова и ждать своего врага.

Так он и сделал, взяв с собой секиру и копье и положив под язык волшебный камень. Спокоен и тих был океан, и дымка испарений висела над ним, скрывая даль от любого, даже самого острого взора. Но вот вспенилась вода, и словно бы огромная чаша раскрылась перед Илевисой, и семь драконьих голов на семи шеях взметнулись из воды, и ужасная гидра, увидев противника, направилась к нему.

Но Илевиса не устрашился и выплюнул волшебный камень в воду перед собой, и камень сделался так горяч, что от воды поднялись клубы пара, и скрыли его, и тогда он метнулся к гидре, и ухватился за одну из ее шей, и вспрыгнул ей на спину. Больше всех прочих испытаний это подходило ему, потому как сердце Илевисы было сердцем воина, и, сражаясь с чудищем, он чуял в себе небывалую силу и ярость. И вода кипела вокруг них, и кровавая пена билась у берега. И так Илевиса нанес гидре семь глубоких ран, и она хотела скрыться под водой, но не могла больше справиться с волнами, и те вынесли ее на берег. Тогда Илевиса взобрался на бок чудовища, и поднял секиру, и объявил о своей победе.

Но островной бог, стоявший на берегу, спросил:

- Почему ты не убьешь ее?

И отвечал Илевиса:

- Это чудище, должно быть, служит твоей четвертой дочери, и я не хочу сердить ее, убивая ее слуг.

- Глупец, - сказал островной бог. - Это и есть моя четвертая дочь. Возьми же Миорг, ужаснейшую из моих дочерей, и дар ее - неуязвимость в битве - и да будет потомство ваше многочисленно.

Такова повесть о возвышении Илевисы, и многие повторяют ее в восхищении и зависти, не ведая, что могут добиться того же, ибо Илевиса, сын Фади Рохи, не был ни мудр, ни милосерден, ни могуществен, а лишь самонадеян и смел и тем самым снискал себе мудрость, милосердие, могущество и удачу.

Дары четырех его жен, соединившись, принесли ему великую силу: никто больше не мог одолеть его в битве, никто не мог обмануть его, и самое время больше не имело над ним власти. Илевиса покинул Суалафи и стал жить на острове, где сделался господином, и сам островной бог отдал ему свое владение. Так Илевиса обрел покой, и алчность его утихла, и щедро отблагодарил он всех, кто помог ему. Волшебный камень вернулся в сердце Рудвы; Нур-Гайят получила пять кровавых чаш от Илевисы и каждой из его жен; а для Сабхати Дасф и Рутен соткали разноцветные ленты.

Вернувшись в дом матери, чтобы рассказать ей о своем странствии, Илевиса встретил Лагхаш, безумную старуху, которую слуги Фади почитали провидицей. Лагхаш сообщила ему, что у него родится только три сына, но Илевиса лишь посмеялся над ее словами: у него было четыре жены, и потомство его, как говорил островной бог, обещало быть многочисленно.

Однако слова старухи чудесным образом сбылись. К концу весны Форатул разрешилась двойней, а следом за ней Дасф родила мальчика. И, хотя потомство Илевисы множилось, сыновей у него больше не рождалось. Многоглавые чудища, рожденные от него четвертой дочерью островного бога, населили прибрежные воды, и ни один корабль не мог пристать к острову, если Илевиса не желал того. Но он был гостеприимным хозяином и радушно привечал своих друзей и родичей, если те искали путь к его владениям.

Мариуш вернулся к жене и детям, и заклятие Дасф больше не тяготело над ним, а через два года женился Нефради. Таким образом, слава рода Золотого Скорпиона, которой искала Фади, вернулась, и из шести родов Рауфи, владевших Срединным Лаурадаманом, род этот первым возродил былое могущество.

Таки знаете, что я читала с начала года? Цикл, который обсирала в этом посте. Вряд ли я начала бы его, если бы как-то раз не выдалось пятнадцать свободных минут, которые нечем было занять. Взялась за первую книгу цикла, потому как она показалась мне простенькой, с не слишком запутанным конфликтом и про природку, эдакая жвачка для мозгов. И знаете, я втянулась.

Сюжет у цикла действительно крайне прост. В первой книге автор словно пытается нащупать схему, по которой будет строить повествование, зато последующие пять книг написаны по одному и тому же шаблону. Главный герой понимает, что нужно сразиться со злобным злом, уходит, ничего никому не сказав. Подружайка догоняет его, и дальше они идут сражаться со злобным злом вместе, изредка разделяясь. Большую часть книги занимает путешествие к злобному злу, последнюю треть — приключения в местности, где живет злобное зло, и в конце — финальный махач, в котором гибнет один из представителей злобного зла. И так шесть книг, шесть книг, Карл!

Впрочем, кроме банального, раз за разом повторяющегося сюжета, особых недостатков я у цикла не заметила. Поэтому поговорим о его достоинствах.

1. Герои. Образы у автора яркие и запоминающиеся: даже если персонаж тебе вроде и не нравится, начинаешь невольно переживать за него, грустить о его гибели, если он умирает, и радоваться, когда ему все удается. Двое главных героев, впрочем, не особенно мне симпатичны. Юноша нравился первые две-три книги, когда ему было двенадцать-тринадцать лет, он был вежливым и осторожным, но довольно хитрым подростком. Со временем характер у него стал портиться, все больше становилось в нем нетерпимости и злости, и, хоть я понимаю, что произошли они не от хорошей жизни, прежняя симпатия ушла. Героиня-девушка никогда и не начинала мне нравиться. Типичная бой-баба с оружием в руках, она была самое большее терпима, и я болела за нее только потому, что она была на стороне хороших парней. А вот остальные персонажи весьма и весьма колоритны. Мой мир словно бы расширился оттого, что я поняла, насколько разные — внешне и внутренне — люди могут жить на земле — и как по-разному жить!

2. Приключения. Большая часть цикла — это описание приключалова, причем довольно неплохое и динамичное, с минимумом разборок и пиздостраданий (хотя и не совсем без них).

3. Природа. Герои живут и путешествуют в дикой местности.

4. Отношение героев к миру вокруг. Вряд ли бы я стала читать цикл только из-за этого, но мировоззрение персонажей органично разбавляет приключения, придает книгам не только развлекательный, но во многом поучительный характер, заставляет задуматься. Животные и силы природы достойны одинакового уважения, одинаково имеют душу и по умолчанию не злы. Однозначно отрицательных героев в цикле почти нет, даже половина погибших злодеев в итоге оправдана, и зло предстает скорее отвлеченным понятием, нежели личностью. Противостоя большинству врагов, герои не ненавидят их, понимая, что те — не зло, а лишь препятствие, с которым здесь и сейчас у них разошлись интересы. Очень приятно такое читать, потому что превознесения человеческого и правого в искусстве много, а вот такое "уравнивание в правах" встречалось мне крайне редко.

В целом, не скажу, что эти книги перевернули мое сознание, но на некоторые вещи заставили взглянуть по-новому, да и, благодаря красочно выписанным приключениям, читать их было легко и интересно.

Поскольку я не очень умная, в жизни часто случается так, что влезу куда-нибудь, а потом мучительно думаю, что я тут делаю. В последнее время приучилась ловить себя на желании влезть в очередные обязательства и пресекать эти попытки, но во сне продолжаю ходить по граблям.

Вчера снилось, что я познакомилась с одним милым юношей восточной национальности (почему-то во сне я знала, что он грузин). Надо сказать, знакомство наше началось с дурных слухов, которые кто-то распустил обо мне и после которых этот юноша и двое его товарищей надо мной смеялись. И вот однажды он узнал, что слухи неправда, нашел меня и извинился. Так как их насмешки меня не слишком трогали, я легко приняла извинения и оценила то, что человек признал свою ошибку.

Не помню точно, о чем мы говорили, но общий смысл сводился к тому, что "ты хорошая, не хочешь ли быть моей женой". И мы пошли знакомиться с его семьей.

И вот пришли мы в его дом, юноша ушел по делам, а я осталась сидеть в гостиной. Его отец, видно, еще не понял, что слухи о моем легком поведении — неправда, и смотрел на меня с плохо скрываемым осуждением, как будто не мог понять, почему его сын решил жениться на такой дурной девушке. Мне, понятное дело, было неуютно, и я задумалась: что я здесь делаю, в этой благопристойной патриархальной семье? Ведь, если я выйду за этого человека, как он ни хорош, мне придется работать по дому и строить из себя хорошую девочку и верную жену, а я даже не люблю его. Неужели я забыла, что мечтала о браке, в котором буду купаться в любви и роскоши, и единственным, чего от меня станут ждать, будут дети? Разве стоит соглашаться на скромную жизнь скромной домохозяйки только потому, что пока не предложили ничего лучше?

В конце концов, мне это надоело, я встала с дивана, сказала отцу незадачливого жениха, что слухи лживы: мне почти двадцать пять, а я никого даже не целовала. Пошла разыскивать юношу, чтобы попрощаться. Он хотел предложить вместе куда-нибудь пойти, но я как-то отговорилась, придумав несуществующую причину, хотя сейчас понимаю, что лучше было честно все сказать.

Впрочем, проснувшись, я поняла, что, если бы этот товарищ завалил меня золотом и бриллиантами и сказал, что будет исполнять все мои желания, лишь бы я была с ним, я бы легко согласилась.

Мир, о божествах которого я писала здесь, воплощает мою мечту о роскоши и безделье, да и придумывать его детали оказалось довольно увлекательно, поэтому держите еще семь абзацев никому не нужных сведений.

***
... Откуда люди пришли на эту землю, никто не знает, но поначалу они были непрошеными гостями, и ничего удивительного нет в том, что араваджи — самая распространенная форма жизни на планете — попытались избавиться от них. Араваджи имеют вид золотистого тумана какой угодно плотности, но могут принимать и облик любого существа или предмета, который видели. Тут надо сказать, что оборотни из них неумелые и обмануть своим превращением они никого не могут, поскольку золотистый туман, окутывающий всякий образ, выдает их.

Когда люди только появились на земле, араваджи пробовали пожрать их, но очень скоро обнаружилось, что прикасаться к человеческой коже им невыносимо мучительно. Между тем, человеческая кровь почитается среди них необыкновенным лакомством, и так оба народа пришли к соглашению. Люди стали господами на земле, а араваджи служат им — в доме, и в поле, и в далеком пути. За это люди поят их собственной кровью. Кто-то несколько раз в год вскрывает себе жилы, многие носят с собой деревянные чашечки, выложенные внутри зернистым золотисто-бежевым металлом, не позволяющим крови впитываться. В эти чашечки они собирают кровь от ран и порезов, если им случается повредить себя, а затем отдают ее араваджи.

читать дальшеПреступников также казнят, выпуская из них всю кровь. Это милосердная расправа, а кроме того, многие араваджи пируют над ними.

Имея волшебных слуг, люди почти не работают ради пропитания, и у большинства есть время заниматься искусством, рукоделием, посвящать жизнь чему нравится. Женщин традиционно учат прядению, ткачеству, шитью и вышиванию. Обычное же развлечение мужчин — охота. Они ездят не на лошадях — араваджи несут их на себе. Некоторые, впрочем, желая показать свою удаль, приручают диких животных, и можно встретить молодцов, разъезжающих на лошади, кошке или медведе, но таких людей мало, и не только потому, что приручать животных утомительно. Им покровительствуют могущественные божества, которых мало кто хочет злить, а потому зверей убивают исключительно ради пропитания, и ни одна часть туши не пропадает даром. Мясо съедают или заготавливают впрок, из крови готовят супы или пьют сырой, из костей вырезают гребни, иглы, чашечки для крови и все, что может пригодиться в повседневной жизни. Внутренние органы либо отдают божествам, либо выскабливают и делают из них непромокаемые мешки и накидки.

Несмотря на то, что люди подчинили себе араваджи, они по-прежнему самый малочисленный вид на планете. Область их расселения вдвое меньше известной нам Европы, и многие уголки земли еще не открыты. Этот мир принадлежит животным и чудищам, среди которых есть как бессловесные твари, так и наделенные даром речи и понятийным мышлением. Надо сказать, что даже говорящие животные не имеют способности к сложному творчеству, как не имеют ее араваджи, потому цивилизация на планете существует лишь одна — человеческая. Между тем, люди почитают чудищ, говорящих и безмолвных, и нередко заключают с ними браки. Не уверовав еще в собственную исключительность, они легко роднятся с кем угодно, и для многих семейств единственный критерий хорошего брака — достоинства предполагаемого супруга.

То ли благодаря такому разнообразию браков, то ли по своей природе люди той земли крепки и выносливы, и, хотя старятся и умирают, происходит это медленно, многие живут по три сотни лет и долго сохраняют здоровье.

Почти каждому ребенку с детства известно простейшее колдовство. Знания о заговорах на удачу или выздоровление, оберегах и обращениях к божествам передаются в каждом семействе из поколения в поколение и вовсе не считаются сверхъестественными. Волшебству более высокого уровня обучают уже не всех, и желающие ему учиться, а кроме того, имеющие к этому склонность, идут к опытным колдунам и у них постигают мудрость.

Мне кажется, одна из бед человека в том, что он отделил себя от остального мира, и чем дальше — тем больше отделял. Началось это не когда люди стали строить дома и города, а гораздо раньше — в их умах. Есть версия, по которой первая мораль появилась из нежелания походить на животных, из стремления делать не как они.

В классификации литературных конфликтов есть даже отдельный вид противостояния — "человек/природа". Не "человек/животное" или "человек/стихия", а "человек/природа", как будто есть отдельно люди и отдельно — все остальное. И это противопоставление, мне думается, повлекло за собой две беды.

Во-первых, одиночество. Мы сами ограничили круг значимых отношений до отношений с людьми, ну, или чем-нибудь человекообразным вроде богов, а этого зачастую бывает мало. Те же боги стали существовать отдельно от явлений, которые они олицетворяют. Есть Солнце — и есть солнечное божество, есть лес — и есть дух леса. Сильвер и Каина говорили в лекциях, что бог — некий интерфейс явления, через который с явлением можно общаться, и без божества, мол, прямой диалог невозможен. Но ведь первые операционные системы не имели сложных интерфейсов, и, по сути, пользователь общался с компьютером напрямую. Профессор Баркова упоминала, что в самых ранних формах мировосприятия явление не отделялось от своего духа. То бишь, общаться с природой без посредников все-таки возможно, но мы настолько уверовали в нашу разность, что редко пытаемся это сделать. Вчера слушала песню Перукуа "Come, my love", там есть строчка в духе "я у твоих ног", и мне отчего-то подумалось, как могла бы призывать возлюбленного женщина из моего мира: "... а может, у тебя нет ног и ты ползаешь на брюхе, или пылаешь в небе, или низвергаешься с вершин гранитных утесов и голос твой слышится на многие версты вокруг".

Во-вторых, мы все ищем уверенности в себе и подтверждения нашей ценности. Потому что в мире, где ты получаешь кучу привилегий по факту рождения безволосой обезьяной, ты ценен исключительно в сравнении с кем-то или с чем-то. Ты благоговеешь перед Солнцем и презираешь червей, копошащихся в земле, тогда как на деле ты, вероятно, "не меньше, чем Солнце, и не больше, чем червь". Затем эта привычка сравнивать переносится на людей, и вот ты уже вроде и получил с ними равные права, а все равно ниже, хуже, меньше стоишь, чем тот, кто, допустим, заработал больше денег или счастливее в браке. А расти ты с ощущением, что равен Солнцу и равен муравью, разве стало бы смыслом твоей жизни утверждение собственной ценности? Ведь ценность была бы постоянной величиной, и никакими действиями ты не мог бы ни уменьшить, ни увеличить ее.

Знаете то чувство, когда находишь свои старые записи, садишься читать, они обрываются на самом интересном месте и проды просить не у кого?

Года четыре назад я подключала на пробный срок платные службы и блокнот среди них. Писать мне в нем не очень хотелось, разве только проверить, как работает, поэтому в блокноте у меня осталась одна запись: "я поняла, почему у Халиноми так хорошо получается общаться с детьми". Когда я дописала эту фразу, меня, видно, что-то отвлекло, и мысль я не продолжила, а сейчас сижу и думаю: интересно, и почему же у Халиноми хорошо получается общаться с детьми?

И спросить ведь некого.

UPD. Я таки поняла, почему Халиноми легко общались с детьми (и о чем, возможно, я и хотела написать четыре года назад). Дело не в их личных качествах, а в их жизненном опыте. Пока они взрослели, их окружало множество разновозрастных детей: их собственные братья и сестры, старшие и младшие, дети их сестер (а в материнских родах брат матери был для ребенка самым близким из взрослых мужчин) и просто левые дети. Разумеется, повидав их множество на своем веку, Халиноми и с остальными детьми могли найти общий язык.

запись создана: 27.03.2018 в 22:17

Решила поучаствовать во флэшмобе, где тебе называют пять фандомов (вообще пять любых миров, как я поняла), а ты должен сказать, кем видишь себя в этих фандомах. Если хотите свою пятерку, можете отметиться в комментариях, но я могу и не угадать ваши фандомы, не взыщите.

От Edelgarde:

читать дальше1. Древние рептилии
Стоит думать, речь идет о мезозойских ребятах. Я уже как-то писала, что, если бы ассоциировала себя с животным, это был бы целофиз. Небольшой и быстроногий, не чета бронированным чудищам триаса, он был, однако, предком куда более величественных созданий, и огромные тероподы, будущие хозяева суши, произошли от подобных целофизу маленьких ящеров.

2. "Как приручить дракона"
Я была бы одной из тех жительниц архипелага, кто посвятил себя изучению драконов. У меня есть нехилый список тварей, с которыми я хотела бы подружиться, и первыми в нем стоят Песня Смерти и Шепот Смерти. Вряд ли я надела бы на дракона седло, но совместные купания, пирушки и полеты мне бы понравились. Так как все герои франшизы обвешаны оружием по самые уши, я бы выбрала копье (и оружие, и посох, если устанешь идти), охотничий нож вроде мачете и парочку кинжалов.

3. Японская мифология
Я настолько нуб в этом вопросе, что знаю только богиню Аматерасу и водяного змея Ямато-но-Орочи. Может, я тусила бы с ним.

4. Котаны
Когда я думаю о том, кем из кошачьих хотела бы стать, первыми вспоминаются леопарды. Гепарды нравятся мне больше, но их жизнь тяжелее, а леопардом быть хорошо: кушай что найдешь, смотри с акаций на движ в саванне, никакого прайда (плюс к личному пространству и полной собственности на еду). Разве только из-за шкуры могут убить, но и тут есть выход: можно быть черным леопардом, чья шерсть не так ценна. Охотиться, правда, придется ночью, но какая разница, если я буду хорошо видеть в темноте.

5. Поттериана
О, я как-то хотела написать целый пост о том, как жила бы в мире Гарри Поттера, но мне лень, поэтому расскажу вкратце. Я попросила бы Шляпу отправить меня на Хаффлпафф, потому что там учатся "все остальные", а значит, от меня не будут ждать особых высот и достижений. В школе я выбрала бы направление "волшебная зоология" и после выпуска уехала бы в один из драконьих заповедников, а в свободное время объезжала бы дикие места остальной планеты.

Впрочем, больше, чем в Хогвартсе, я хотела бы учиться в Кастелобрушу, бразильской волшебной школе, которая стоит посреди амазонских джунглей. Там как раз упирают на магическую ботанику и зоологию, думаю, они в Бразилии преподаются куда лучше, чем в Британии. Тем более что эта школа собирает детей со всей Латинской Америки, и у меня будет шанс познакомиться с оставшимися еще ацтеками.